Плацдарм. Игра на выживание

Сейчас там, на поросшей ядовитыми цветами кустарников неровной площадке, тусовался последний боеспособный отряд неандерталов. Их только что отшвырнули добровольцы и дружинники Юргена, и наступило некоторое затишье. Однако оно не могло длиться вечно – с узкого пятачка неандерталам деваться было уже некуда. Даже если бы им пришло в голову отступать по дну лимана, то им пришлось бы пробиться через кордон Отставника, перекрывший косу.

Отряд его неуклонно пополнялся. С юга, от Сергея, где атаки псоголовых почти сошли на нет, подходили группами, по двое-трое, новые бойцы и располагались перед гребнем.

На начавшейся волноваться глади залива покачивался грозный «Ктулху», но на нем сейчас не было видно ни малейшего движения, только крепчающий ветер трепал неаккуратно свернутое знамя штаба.

– Если бы по уму, – рассуждал Отставник, катая по плечу тихо перещелкивающий барабан «нагана», – то нам бы сейчас вдарить отсюда, от Трущоб, от Китайского Квартала и с корабля из всех орудий, пока они там сгрудились и выплясывают вокруг костров.

– Ну ты, гений танковой войны!.. – Это подошел по песку Володя. Подошел и скинул с плеч объемистый рюкзак. – Минометных мин и прочего осталось на один мощный удар. Он должен быть последним.

– Много ты понимаешь, спекулянт. – Отставник, подсаживаясь рядом с принесенным рюкзаком и выуживая оттуда зеленые цилиндры гранат, вслух стал считать: – Раз, два, три, четыре, абзац. Это все?

– Ага. По сусекам скребли. Закрома крепости пусты.

Отставник присвистнул, а Володя вытянулся на песке и стал как-то странно дышать и ерзать, раскинув руки-ноги, словно морская звезда. На изумленный взгляд Робинзона он весело откликнулся:

– Остатки эзотерических знаний матушки Земли – наука освобождения мышц от напряжения. Вот… ага… уже и конечности холодеют. Значит, скоро наступит релаксация. Полная.

– Балаболка. Шут гороховый. – Отставник помахал рукой, подзывая тех, кому решил доверить смертоносные зеленые цилиндры.

Володя коротко хохотнул и потянулся, не вставая с земли:

– А что? Да, я, пожалуй, скоморох. Мы были всегда и всегда будем. Жил-был Вовка и работал в гарнизоне крепости скоморохом. Звучит?

Отставник отмахнулся от него и что-то начал объяснять подошедшим дружинникам. Потом снова повернулся к лежащему:

– Вот дойдет дело до рукопашной, у тебя такая релаксация наступит вместе с сублимацией, только держись.

Володя немедленно откликнулся:

– Вроде бы сублимация, ан нет, глядишь, мастурбация.

– Ты че это? – подозрительно спросил Отставник.

– Да так, ниче. Цитирую.

– Кого?

– Себя.

Робинзон с интересом разглядывал автора «Легенды».

Он уже привык к тому, что среди перепуганного стада колонистов выделялись только бывшие военспецы и представители иных героических профессий. Оказывается, есть еще один тип земного человека, на которого переход на Плацдарм оказал благотворное влияние.

Новый мир словно был скроен под этого мелкооптового торговца. С каждым месяцем он все больше расцветал и веселел. Для Робинзона это был совершенно неясный феномен. Адаптационный синдром, как его окрестила младшая смотрительница животных на совете в Бордовом Дворце, для всех категорий землян проистекал по-разному, как правило – мучительно.

Особенно плохо пришлось работягам из больших городов. Первое время они просто не знали, куда себя деть в те редкие часы, что оставляла на досуг проблема выживания. Ни тебе телевизора, ни тебе водки. Крестьяне и закоренелые интеллигенты просто «закуклились» в своем, земном еще, поведенческом амплуа. Словно бы не видя окружающего мира, одни из них с муравьиным тупым упорством пытались разбивать бессмысленные огороды и засеивать поля земными культурами, совершенно нежизнеспособными здесь, другие мгновенно воссоздали вокруг себя свою привычную инфраструктуру с посиделками, «политическими» тусовками и мелкой, бессильной злобой на власть. Те, кто был представителем уместных во всяком месте и во всякое время ремесел, нашли себя сразу же – плотники, кузнецы, врачи. Всякого рода закоренелые охотники, рыболовы, собиратели грибов, туристы-геологи-альпинисты как будто бы и не заметили особой разницы между своим миром, где они упорно искали укромные уголки, и местной обыденностью. Теперь вот Робинзон наблюдал еще одного гармонично сросшегося со средой индивида, решительно не попадавшего ни под какие классификации.

– Слушай, мифотворец, что там слышно про Змеиные Языки? – спросил один из назначенных Отставником гранатометчиков.

– Плохо там. Флинт подошел к ним уже слишком поздно.

– Как так?

– «Осьминогов» они разбить не смогли, и он за полтора часа превратил деревеньку в один большой костер. Евгений вывел людей на лодках к самому заливу, и они стали по берегу отступать на восток. Бабы и раненые на плаву, остальные берегом. «Ктулху» в момент, когда они через болотце переходили, вокруг них вынужден был огневую завесу ставить. Гранат и мин пожгли – мама, не горюй.

– Шел под красным знаменем командир полка, – тихо пропел гранатометчик. Лицо его омертвело.

Тишину нарушила одна из женщин:

– Много перебили-то?