Плавание к югу от Магелланова пролива

Как мы вернулись на катер в ту ночь, никто не помнил. Проснулись, когда было уже совсем светло. Дул штормовой ветер, и даже в нашем сравнительно надежном укрытии трудно было подойти на лодке к берегу. Из-за ветра мы провели день на берегу и, чтобы развлечь Кристоферсона, отправились на прогулку с Васкесом, который нас всех очень забавлял. Он находился в отличном расположении духа и хвастливо заявил мне, что церемония предыдущего вечера была ему особенно приятна: ведь на самом-то деле крестили его ребенка. «Тем лучше для маленькой Кэтлин», — подумал я.

В этот день унылые болота острова Бейли золотились под лучами солнца, а бесчисленные озера, разбросанные по равнине, отражали яркую синеву небосвода[42]. Чахлые деревья, росшие только в низких местах, говорили о том, какие здесь дуют неистовые ветры.

_{ОСТРОВ ГОРН}

Из-за ветра мы и на следующий день вынуждены были задержаться на острове и отправились с помощником к самой высокой горной вершине — тысяча сто футов над уровнем моря. Путь лежал через заболоченные равнины и топи, по каменистым горным склонам, сквозь густые заросли кустарника и согнутых ветром деревьев. Над нами то сияло солнце, то начинал лить дождь. Вымокнув до костей под холодным ливнем, мы стали осторожнее и, когда приближался шквал, искали убежища в расщелинах скал или укрывались под деревом с низко нависающими ветвями, на которые мы кидали большие охапки сучьев. В этих убежищах, согнувшись в три погибели и дрожа от холода, мы пережидали, пока дождь и ветер не промчатся мимо.

Преодолеваем еще несколько сот футов — и вот последний крутой подъем позади. Мы на вершине и, прильнув к камням, чтобы не снесло порывами бури, обозреваем необъятные просторы удивительной земли, где лежит мыс Горн. Сквозь завесу бегущих облаков проглядывают горные вершины, море, блистающее у подножия гор, голые острова, то укрытые черной тенью грозовых туч, то залитые солнцем, отсвечивающим на забрызганных пеной склонах, то окутанные пеленой дождя. Пока так стоим, на нас вдруг опускается полуночная тьма и скрывает все, кроме остроконечной вершины скалы, где мы укрылись от бури.

Налетает шквал. Его свирепый вой заставляет усомниться в надежности гранитной скалы. Проносятся косые белые полосы града, закрывая все вокруг. Теперь для нас весь мир сосредоточился в этом обломке метеора, заброшенном сюда из вселенной неведомой силой, в этой скале, к которой мы приникли.

И вдруг так же неожиданно, как налетел, шквал уносится дальше. Мы все на той же вершине горы, но успела наступить зима: солнце сияет на только что выпавшем снегу.

Устремляем взгляды на юг. Зубчатые горы острова Эрмите скрыты грозовыми тучами. Остров Холл почти не виден за густой завесой тумана, поднимающегося с юга.

— Смотри! — кричим мы друг другу.

Пелена тумана разрывается, и за темными, мрачными очертаниями островов Вулластон возникает раздвоенная вершина утеса, еле заметная, далекая. У ее подножия блестит белая пена — это остров Горн!

Мы видели его! И туман смыкается вновь.

ГЛАВА XXIII КОНЕЦ РАДУГИ

БЕРТЕ в тяжелом похмелье лежал у себя в вигваме. Когда мы его навестили и спросили о том, какая будет, по его мнению, погода, оракул не задумываясь ответил: очень плохая. Так оно и оказалось. Было четырнадцатое января, канун последнего дня, когда мы могли пользоваться катером. Безумствовал ветер, лил дождь. Вокруг царило невообразимое уныние. Через решетчатый настил на палубе дождь проникал куда только можно. Мы решили искать убежища у новых знакомцев, и нам пришлось мириться с отвратительной обстановкой пьянства и подспудной вражды в этом доме. Поистине, хуже места нельзя было придумать. Если в тех краях, где мы путешествовали, владение какой-то собственностью, какие-то возможности и удобства порождают в людях естественное стремление жить еще лучше, то здесь, где ничего этого не было в помине, даже сама гниль дышала ненасытной алчностью.

_{ХИЖИНА БЕРТЕ}

Я стоял в дверях лачуги, глядя на то, что делалось снаружи, и заметил, как погода стала меняться к лучшему. Дождь уже перестал. Я вышел на самый край берега. Близился закат, от нависших туч было почти совсем темно. Но вот золотой луч пробился сквозь облака, и скоро там, на северо-востоке, куда я глядел, над морем засияла еле заметная радуга. Мне вспомнилась легенда о зарытой у конца радуги кубышке золота, и я подумал о той радуге, которая открыла нам путь на юг четыре месяца назад. Она словно повела нас вперед через горы, а теперь, все такая же недосягаемая, манила на север. У радуги нет конца, подумал я, глядя на нее. Она выступала на небе все ярче и четче, и ее края, пройдя горизонт, сходились в нижнем полукружии. Вот они уже на поверхности бухты и неуклонно движутся сквозь водяную пыль, поднятую ветром, — как судьба, идущая навстречу своему завершению. Пылающий круг смыкается… Господи! И я стою там, где сошлись два конца радуги.