Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019

Посмотри, как раскинулся снег широко,
как он выпал от края до края,
где-то лают собаки, но так далеко,
что не слышно собачьего лая.
Почему-то приходят на ум поезда,
Крайний Север, огни, полустанки,
где-то там закатилась за небо звезда
и не будет пощады беглянке.
Махом к стенке поставят, и вскрикнет она,
и в ответ засмеется родная страна,
и конвойный растянет гармошку,
ничего – это все понарошку,
это морок похмельный, – вздохни глубоко,
вон горит она, Богом хранима,
и раскинулся лес – широко-широко
по периметру Третьего Рима.

«Бог ставит свет, холодный и нагой…»

Бог ставит свет, холодный и нагой,
и слушает погибшую березу,
держа ее под голову рукой,
как мальчик держит сломанную розу.
Что вымолит бездомная старуха?
Поднять ее из грязи или сжечь?
В расщелину божественного слуха
течет нечеловеческая речь,
и воздух, потрясая сединой,
стоит за Ним, как раб за господином,
держа корзинку с полною Луной,
держа платок с единородным Сыном,
и нити снега сквозь меня летят,
и, задрожав, поваленное древо
становится к своим товаркам в ряд,
и время, обращенное назад,
потоки снега возвращает в небо…

«Холодно там, где ты…»

Холодно там, где ты
даруя себе кончину,
падаешь с высоты,
превращаешься в мнемозину,
бабочку в пустоте,
бабочку на излете,
холодно там, где
ты не чувствуешь плоти?
Холодно вам всем
в океане сансары,
на чертовом колесе,
где свет пьяней солнцедара,
где в зеркале рожи кривой,
не отражается рожа?
Праздник всегда со мной,
но он закончится тоже,
и если из темноты
спросят через стекло:
– Холодно там, где ты? —
то я отвечу: – Тепло.

«Я скорее огонь, чем воздух, скорее морок…»

Я скорее огонь, чем воздух, скорее морок,
чем доступный смысл, я скорее холод и ворог,
чем тепло и защита, я скорее сомненье, чем вера
в то, что божественна даль, я твоя печаль без примера.
Твоя печаль.

Я твой минувший город. Его квадрига

уже покидает арену. И возница, охрипнув от крика,
молча к тебе обернулся, и ты
узнаешь в нем свои черты.

Я твоя чистая нота, твое скрипичное скерцо,

летящее над полями, в которых ты вечно забыт,
я твой веселый голос, лишенный смерти.
Речь твоего поколенья, которая не смердит.

«Солнце мое, ты для себя темно…»

Солнце мое, ты для себя темно,
только вовне испускаешь лучи, а так,
что для других – огненное пятно,
то для тебя – абсолютный внутренний мрак.

Так же и я – корпускула и волна,

тьма для себя, для кого-то – рдяной рассвет;
круг описав во Вселенной, стекает на
крест надо мной мой же реликтовый свет.

«В том артеке, где я научился писать по железу углем и сангиной…»