Плеяды – созвездие надежды

Октябрь выдался солнечый и теплый. Степь воспрянула после иссушающей жары, стала будто просторней и как-то мягче. Ярко блестели на солнце опутанные осенней паутиной росные травы. Настало время осенней стрижки овец. Однако занимались этим лишь старики и женщины. Все мужики и молодые парни на конях день и ночь поднимали пыль между аулами, тряслись в седлах — ждали чего-то.

От этой беспрестанной, бестолковой езды юрты в аулах покрылись пылью. Эта бессмысленная езда многих раздражала. Но только не султана Батыра.

Чем больше джигитов вооружалось, чем больше становилось их, готовых по первому его слову ринуться туда, куда он укажет, тем радостнее было у него на душе. Они подтягивались к его аулу. Споры, хохот, топот знакомых и незнакомых людей ласкали Батыру слух. По его приказу слуга считал, сколько собралось джигитов, — их было уже сорок тысяч. Другой слуга разглядывал клейма на конях и докладывал, какие роды присоединились к султану Батыру.

Ряды сторонников Абулхаир-хана сильно редели...

Старая, доставшаяся Батыру от отца орда стала в последние месяцы намного краше. Мастера-каракалпаки из низовий Сырдарьи сделали для султанской юрты новенькие темно-красные решетчатые кереге. Гибкие, как стройные девушки, острые как кинжалы унины составляли прочный остов юрты. Сама она была нарядно убрана. И чего в ней только не было! Даров от соседей — бухарского и хивинского ханов было тоже достаточно. Льстецы пели Батыру сладкие речи: «Ханская юрта, по сравнению с вашей, что лачуга сироты!»

Батыр редко допускал людей в свою юрту, принимал гостей и важных путников в другой юрте. Раньше, в тяжелые времена, он готов был выскочить навстречу каждому человеку. Ныне он взял за правило держать прибывших к нему в томительном ожидании...

Два или три дня под боком у султана изнывали от безделья и нетерпения джигиты из улуса Барака. Батыру было известно, зачем они пожаловали, потому он и заставлял их ждать. Нелегкое дело. Решить его надо с умом...

Весной у него с Бараком зародился коварный замысел. Барак прислал к нему человека, который должен был стоять пружиной этого замысла, молодого джигита редкой красоты. Глядя на этого джигита, дивясь его красоте, Батыр невольно думал: «Был бы он моим сыном! Какой открытый, чистый лоб, прямой нос, сияющие глаза!» Султан держал джигита чуть не взаперти, отдельно от всех. Вызывал, когда было нужно, сам давал ему поручения. О том, чем джигит занят, что делает, знали только двое — Батыр и Барак.

«Барак... Барак... Вот у кого всегда выглядывает из груди красный червь злобы! Я бы сам до такого не додумался! Ни за что не додумался! Необычное дело, любого может в дрожь вогнать. Однако, если я не решусь сейчас, птица моего счастья может вспорхнуть и улететь. Обидно будет, ох как обидно! Заветная цель-то уже видна. Разбредутся опять казахи, останусь я один. Попробуй-ка собери их опять вокруг себя! Да-а-а, счастье и удача преходящи и мимолетны, как нежность молоденькой девушки, подол которой даже ветер не задирал. С другой стороны, рисковать, идти на такое с закрытыми глазами тоже нельзя. И позор, который мы хотим обрушить на чужие головы, может пасть на наши собственные...»

После долгих колебаний и размышлений Батыр пришел наконец к решению.

Нет, не отпустит он посла Тевкелева целым и невредимым обратно в Россию.

Нет, он не допустит того, чтобы потомок Усеке — Абулхаир-хан прыгнул выше его собственной головы.

А потому пусть свершится это грозное дело, а по существу — преступление. Преступление? А может — дело святое, богоугодное? Оно поможет ему приобрести мо гущество и навсегда отвратить народ от Абулхаира. Поможет разрушить замысел этого честолюбца с помощью русской царицы стать главным ханом, возвыситься над всеми казахами.

Батыр порой путал, где его собственные мысли и доводы в пользу их с Бараком плана, а где — самого Барака. Тот одолевал его посланиями, лил в уши одно и то же: надо, надо, надо решиться! А он-то, Батыр, раньше считал Барака пустым крикуном с луженой глоткой, колотящим себя в грудь по поводу и без повода. Теперь убедился: это плут с сорока мешками разных хитростей... Сначала явился с предложением породниться, поженить детей. При этом все приговаривал:

— Долго ли ты будешь зависеть от потомков Усеке? Народная мудрость гласит, не забывай: на каждую из семи частей тела джигиту нужно по одной женщине! Дай своему сыну и в других родах полакомиться. Посмотришь тогда, сможет ли Абулхаир кичиться перед тобой!

Барак, который долгое время не называл его иначе как приблудным щенком рода Усеке, теперь льнул к нему, льстил. А когда свадьба была сыграна, то по всей степи хвастался так, будто на него, султана Барака, свалилась манна небесная...

Потом не давал ему покоя со своим новым замыслом. Письмами засыпал. И теперь вот опять в гостевой юрте томятся от скуки и нетерпения три джигита, прибывшие от Барака с новым письмом. Барак предусмотрел все вплоть до мелочей, чтобы действовать наверняка.

Все вроде бы сходилось в их плане. Пожалуй, даже чересчур ловко сходилось!

Султан позвал слугу: