Плейбой

Я не стыжусь того, что у меня есть дочь. Ни капельки. Айла — это то, чем я горжусь больше всего в жизни. Она делает меня лучше и, честно говоря, подарила смысл жизни. Я ни разу не упоминала о ней только потому, что его нет в моей жизни по-настоящему. Вернее, практически нет. Мы встречались дважды — и на этом все. Между нами нет никакой эмоциональной связи, и он не будет принимать участия в жизни моей дочери, поэтому я не считала нужным рассказывать ему свою историю. К тому же Айла для меня святое. Не нужно, чтобы кто-то осуждал меня за то, что я родила ее так рано.

Хорошо, что он узнал об этом сразу, а не позднее. Знаю, что теперь он вряд ли проявит интерес к дальнейшим встречам. Уверена, что студенты вряд ли обрадуются перспективе отношений с девушкой, у которой есть ребенок. После последней встречи я поняла, что он не против повторить, и хотя секс — это весело, Кэм, кажется, был заинтересован во мне больше, чем я в нем. Это сложно. А мне сложности ни к чему.

Я приседаю на корточки рядом с Айлой, как только мы заканчиваем проходить через ряд машин.

— Ну как тебе Хэллоуин, малышка?

Она хватает меня за щеки, прижимая свой нос к моему.

— Он… был… ИДЕАЛЬЕН! — визжит она, оглушая.

Я вздрагиваю, в ушах все еще звенит.

— Замечательно, милая. Я так рада! — я смотрю на папу. — Не могу поверить, что ты заставил команду сделать подобное для праздника. Ты никогда не говорил, что делал это раньше.

— Честно говоря, я и не думал, что они это сделают, — говорит он удивленно. — Черта с два я думал, что плейбой, Кэм Харди, появится здесь. Особенно с чертовой темой Моаны, одетым как Мауи, — хихикает он. — Кажется, я видел уже все.

— Ты только что сказал «плейбой», папа? — морщу я нос.

— Да, милая, — говорит он. — Плейбой. Я слышал, что так называют парней, которые много спят… — он машет рукой. — Ты поняла.

— Еще как, громко и ясно, — киваю я, поднимаясь на ноги. — У вас с мамой вечером вечеринка в честь Хэллоуина, да?

— Да, — ворчит он.

Я наклоняю голову, глядя на него с любопытством.

— Ты, типа… собираешься переодеться? То есть в костюм?

— Да! Да! — хихикает Айла. — Папа собирается быть ковбоем!

Его щеки краснеют, и он проводит рукой по лицу.

— Айла… это было нашим секретом.

— Папа, — говорю я, расширяя глаза, — какой у тебя костюм? Ты правда собираешься нарядиться ковбоем?

Он вздыхает, щеки темнеют еще больше.

— По-видимому, я должен быть Рипом. Знаешь… из «Йеллоустоуна». А мама…

— Бет? Бет Даттон? — я прикрываю рот рукой, сдерживая смех. — О боже. Нет. Просто… нет, папа.

— Поверь, я не хочу! Но она и выбора особо не оставила. Я бы лучше остался дома и посмотрел запись игры. Не говоря уже о том, что придется наряжаться чертовым ковбоем.

— Ну что ж, я полагаю, что после всего, что мама сделала для своей семьи, это всего лишь небольшая цена, которую ты должен заплатить. Даже несмотря на то, что сейчас я вся съежилась и молюсь, чтобы никто из моих знакомых тебя не увидел, — я похлопываю его по спине, пытаясь выпрямить лицо. — Я просто буду дома со всеми своими друзьями, — я смотрю на Айлу. — Дикая хэллоуинская ночь.

Когда мы прогуливаемся по общей территории, позволяя Айле заниматься всякой деятельностью, которую Университет Брукса предлагает для этого мероприятия, я бросаю взгляд через плечо и вижу, как Кэм разговаривает с какими-то парнями, лениво облокотившись о свой пикап. Костюма уже нет, и, хотя он ведет с ними беседу, глаза устремлены только на меня.

Он приятный парень. Но, полагаю, я больше не буду так часто на него смотреть.

Всему хорошему приходит конец. Каким

бы хорошим это ни казалось.

Кэм

Эддисон, тренер и крохотное создание между ними уходят. Всего несколько минут назад я с благоговением наблюдал, как она опустилась на колени, а затем ее дочь прижалась носом к лицу. У маленькой девочки такие же кудрявые светлые волосы, как у ее мамы. Я никогда в жизни не встречался с девушкой, у которой есть ребенок. По крайней мере, я так не думаю. Обычно это отталкивает. Но сегодня я не мог оторвать от них глаз. Взяв маму за руку, девочка посмотрела на нее и захихикала.

Это странно. Я никогда не любил детей. Они часто раздражают и слишком много болтают, чтобы их даже можно было назвать милыми. У них сопли в носу и еда на рубашке. Гадость. Но эта маленькая девочка? Она милая. А ее мать? Самая прекрасная девушка, что я когда-либо видел.

Сейчас меня должно было бы тошнить. Но этого не происходит.

Теперь все прояснилось — почему Эддисон говорила, что слишком занята. Или почему хотела только секса, без чувств. Она должна защищать не только себя, но и этого маленького человечка, которого явно обожает.

Улыбка, которую она подарила мне на прощание, была похожа на прощальную. Мол, было приятно познакомиться. Увидимся никогда. Она, вероятно, предположила, что это будет конец наших встреч, и ее это устраивало. Что ж, черт возьми, я еще не закончил.

— Эй, ублюдки, вы готовы сваливать? — Линк обнимает меня за плечи. — Мне надоело это дерьмо. Мне обязательно надо выпить.