Плейлист волонтера

Я уверен, что наши грибники – это некая аллегория всей жизни в стране. Наши власти, экстренные службы, чиновники и бюджетники всех мастей – каждый из них на самом деле грибник своего дела. Я искренне ненавижу эту грибную черту нашего народа, его святую веру в иррациональность и дискомфорт. Я знаю, что полюбить это невозможно; у Христа не хватило бы на то душевных сил. Этих людей можно спасти, но нельзя им симпатизировать, потому что – возвращаясь к правилам – любой грибник, даже спасенный из леса, вынесенный людьми из чащи в тяжелом состоянии – потенциальный рецидивист. Эта тварь, как только появится у нее возможность, попытается прикончить себя еще раз. И в каждом русском сидит этот мудацкий грибник, готовый прыгнуть на грабли с разбегу.

Полный сил после экспедиции, я явился на поиск Эос на электричке. Отметка «штаб» на карте в реальности обернулась дивом дивным: машина-фургон, прямо маленький дом на колесах, свежевыкрашенная, красивая, с логотипом отряда на боку, стояла на опушке. Оказалось, что Отари расщедрился и подогнал отряду эту тачку. Теперь целый список волонтеров из «старичков» мог пользоваться этим штабом при необходимости. Fex был ответственным за то, чтобы доставлять его на место насколько возможно быстро. Внутри фургона были установлены кресла и лавка, большой стол, ящики для оборудования, система кондиционирования, а в багажном отсеке лежали жесткие носилки и куча полезного барахла. На крыше болтался желтый «аварийный» проблесковый маячок. Фантастика.

Эос быстро разъяснила задачи: небольшой (2 на 2 км) лесок, между ж/д и автодорогой. Внутри него должна быть пропавшая бабуля. Весь лес испещрён тропинками, дорожками.

– Думаешь, тело? – спрашиваю, понимая, что потеряться тут непросто.

– Да не, ты гляди какой ливень, он уже сутки. Она в ливень и пошла. Дорог не слышно, солнца нет.

Бабка нашлась забавно. Сидела, печально склоня голову, на пеньке, под деревом, которое хоть немного прикрывало ее от ливня.

– И это вы меня в такую погоду ищете?

– Да, бабуля… ты же в такую погоду в лес пошла.

– Ну, это я маху дала.

От места нахождения бабули до штаба – метров 300, не больше, поэтому вышли мы на нее быстро.

– Так это я совсем рядышком была? А мне казалось – глушь, всё незнакомое, – дивилась бабка.

Быстро освободившись, я поехал к Хрупкому, который к тому времени свалил из гостишки и снял комнату в какой-то берлоге в спальном районе на севере. Эту четырехкомнатную, неуютную квартиру с окнами на шоссе населяли люди разных каст, увлечений и профессий – но все как один ебанаты, не готовые к житью в коммуналке: какая-то девка, мечтающая стать участницей реалити-шоу и затащившая в квартиру телепрограмму «Званый ужин»; «фотограф», который на самом деле работал ассистентом фотографа, а сам снимал всякую херню типа мертвых птиц и делал «модные» выставки; айтишник, который вонял, как скот, и жрал чужую еду.

Но самое поразительное – то, что Хрупкий, который обычно себя в обиду не давал и за словом в карман не лез, в этой блатхате оказался каким-то угнетаемым меньшинством. Если кто-то не смыл в унитазе, подозрения падали на Хрупкого. Кто-то сломал стул – тоже он. Кто пользовался чужой зубной щеткой? Естественно, Вася Хрупкий! Всё сыпалось на него, даже если он вел себя идеально. Я сочувствовал ему, отшельнику, который запирался в комнате и пытался уйти на работу раньше ебанутой реалити-бабы, только чтобы не встречать ее лишний раз. Лимитчики, покоряющие Москву, настолько ужасны, что могут испортить жизнь даже чуваку, сидевшему на Бутырке. Поразительно.

Я приехал с бутылкой самого адового пойла на земле и планировал поднять настроение Хрупкому. Но только мы пропустили по стаканчику, как Хрупкий посмотрел в прозвеневший телефон и мгновенно заявил: «Мне надо отъехать». Я сообразил, что дело не в Миле: Мила сама приезжала к нему.

– Че стряслось?

– Ну надо, друг один зовет.

– Давай я с тобой, че помогу.

– Не, там знаешь… такая хуйня, старая история…

– Что блять случилось?

Хрупкий подумал – стоит врать или нет.

– Да надо герыч отвезти.

– Бля, не лезь в эту хуйню!

– Ты не понимаешь, я обещал.

– А если тебя разводят? Если твой кореш сам попался, а теперь ментам сдаст?

– Есть такие долги, ради которых пойдешь на риск, – суровым взглядом он дал понять, что тюремное пацанское прошлое – оно такое, хуй пойми какое с важными темами.

Хрупкий печально пошел в сортир, а я посмотрел в его телефон. Там были смс… от Осы. Она типа хотела проконсультироваться с Хрупким насчет меня.

– Это че за хуйня, Вась? Герыч, блять?

– Ну, она же тоже мой друг.

– Вась, але, мы собутыльники, это не совсем дружба.

– Вот, ты собутыльник, а она друг. Ей надо помочь.

– Помочь другу трахнуть собутыльника?!

Время было позднее. Я подумал, что, если он сам сегодня же трахнет Осу, это как-то… скверно. Как минимум. Но ехать с ним я тоже не хотел – нахуй-нахуй.

– Тогда я посплю у тебя, – говорю.

– Хорошо. Да я вернусь, еще допьем.

Допьем. Хер тебе. Я выпил всё сам – под песни БГ.