Плененная

Управляющий склоняет лысую, блестящую голову и исчезает на мгновение за неприметной дверью для слуг. Через мгновение он возвращается. А сбоку от него вышагивает она, в длинном, до пят сером платье, таком же, как у других слуг. Вот только от прислуги в ней ни капли. Спокойная и собранная. Интересно, что творится внутри, какие чувства скрываются на дне синих глаз, там, в глубине… Может, они присмирели только для того, чтобы ты, обманувшись внешним спокойствием, осмелился прикоснуться и оказался бы пойман в ловушку зубов ядовитых меренг, обитающих в их глубине и вонзающихся в плоть.

А Ризван тем временем словно потешается, несколько озлобленно, как кажется Инсару:

— Обычай требует, чтобы я пришёл к тебе не с пустыми руками, друг мой. Но вот незадача, я едва шагнул на новую ступень и мне нечего дарить тебе, кроме собственного пустующего дома. Подари я его тебе, мне пришлось бы ночевать на улицах Амджада. Мне не привыкать, но не хотелось бы пачкать нынешний статус нищебродством.

— Потому ты даришь мне свою рабыню?

— Дарю, — кивнул Ризван, — но на время. Вот такой у тебя непутёвый друг…

— Даже непутёвый, но верный друг лучше врага, осыпающего тебя золотом с ног до головы. Я принимаю твой… подарок, Ризван.

— Я надеюсь, ты будешь хорошо с ним обращаться? Девчонка ценна для меня и оказалась незаменимой в некоторых вопросах.

— Я принимаю твой подарок, Ризван, — повторили губы, чуть тверже.

Приятель усмехнулся и отошёл в сторону, занимая своё место. Веселится, как всегда. Дурная привычка скалить зубы. Ризван не раз получал за свою ухмылку, так часто мелькавшую на его лице, что начинало казаться, будто она приклеена к его губам. Иногда он едва мог стоять на ногах от сурового наказания, но, похоже, что это его ничему не научило. Сверлит Инсара своими глазами и смеётся. Его белозубая усмешка скручивается вокруг головы и сжимает её, пробирается внутрь, пронзая насквозь. Но больше всего донимает показное спокойствие Артемии, полное пренебрежения. Словно всё вокруг — грязь, и она не боится в ней пачкаться только потому, что знает — она к ней не прилипнет.

Тиро услужливо интересуется, на какие работы определить новую прислугу. Хотя Инсар уверен — уже всё решил сам. И судя по посветлевшему лицу Артемии, она не страдает от тяжёлой работы. Тиро доволен. Прозорливый гад сразу почувствовал в чужачке родственную душу и будет нарочно выделять её среди всех прочих, просто потому что понял, как появление девчонки здесь всколыхнёт всё.

— Пусть остаётся здесь.

Пёс возле ног встаёт и вытягивает морду в сторону Артемии, втягивая носом воздух. Огромный монстр довольно виляет хвостом, глядя на неё. И недовольство закручивается чёрной спиралью внутри. Понравилась даже его злой псине, приглянулась волкодаву. Не сомневался, что это далось ей легко, без особых усилий. Так же легко, как запустила свои маленькие ручонки вглубь его грудной клетки и продолжает там что-то настраивать под себя. Не выходит из головы. А теперь, благодаря Ризвану, будет невероятно сложно избавиться от образа, въевшегося под кожу, и так же трудно будет удержаться вдали. Что за игру затеял приятель? Резко навалилась усталость. От всего: от чужих игр и алчных интересов кого-то другого… В то время как ему больше всего на свете хотелось… невозможного. Так же, как раньше.

Ткачиха не появилась. Упустит возможность? Не верилось. Скорее всего, чёрная ткачиха надумала опоздать, чтобы приковать внимание всех присутствующих к себе. Ей всегда было мало внимания, жадная, большеротая сука глотала его так, словно пыталась наполнить пустоту внутри. Говорят, что ткачихи продавали своему богу не только тело, но и душу.

И глядя в чёрные глаза Айяры, ему верилось, что это на самом деле так. Хотя рыжая изо всех сил изображала влюблённость и болезненную страстную одержимость. Будто он был желанным призом, ради достижения которого она не жалела сил. Верховный решил, что нужно объединить кланы. Клан ткачих быстро набирали значимость. Там, где нельзя было пройти напролом силой, можно пролезть, как «бесшумные», нажать, выпытать желаемое, словно «бездушные», можно было охмурить, наплести липкой, вязкой паутины, словно «ткачихи».

Брак — всего лишь сделка. Такая же, какую совершали сотни правителей до него и такую же заключат многие сотни — после. Ткачиха же усердно изображала пылающие чувства. Или завернула саму себя в собственный кокон лживых видений так, что поверила в них? Плевать… Вереница дарителей подошла к концу. Остались только самые близкие, приглашённые к столу.

Краем глаза Инсар наблюдал и слушал, ловил мельчайшие звуки, производимые Артемией. Усмехнулся: он сейчас напоминал себе подыхающего в пустыне от жажды, ловящего пересохшими губами редкие дождевые капли. А она словно не замечала его, зато часто смотрела на приятеля, Ризвана. Притом так задумчиво, словно ломала голову над загадкой, бывшей ей не по силам. Балагур быстро нашёл путь к сердцу занозы? А хоть бы и так. Какое ему до этого дело? Никакого… Тихий шёпот внутри головы, вкручивающийся в сознание со скрипом ржавого колеса — лжёшь…