Плененная

Грызун дёргается изо всех сил, пытаясь вырваться. Бесполезно. Последние судороги и маленькая тушка в моих руках обмякает безвольно. Остаётся лишь краем острого камня кое-как разодрать шкурку грызуна и впиться зубами в тепловатое мясо. Достойное пиршество для королевы, низведённой до уровня животного. На несколько мгновений голод отступает, но подкатывает к горлу тошнота от противного привкуса. Я едва удерживаю в животе проглоченное и даю себе обещание, что когда-нибудь накормлю Инсара до отвала крысиным мясом и наступлю ногой на его глотку, лишив возможности исторгнуть мерзость.

Сон наваливается сверху и делает тело безвольным. Но он прерывается от шума, производимого — как я теперь знаю — жителями подземного Амджада. Ризван сказал, что в Амджаде не любят чужаков. А в нижнем Амджаде их ненавидят ещё больше. Мне удалось оторваться от преследования тогда и каким-то чудом забиться в эту дыру, оставаясь незамеченной некоторое время. Но «крысёныши» знают свои норы гораздо лучше меня. И сейчас они хотят лишь одного — изгнать чужака из своих лазов.

Оставаться на месте небезопасно и приходится едва ли не ползком выбираться из небольшой пещеры.

Холод и темнота. Я ориентируюсь лишь на звуки и те бледные, искажённые картины пространства, что увидела в мыслях грызуна. Звуки преследования становятся всё ближе — «крысёныши» обнаружили чужака и торопятся поскорее разделаться с ним. Остаётся только плутать в лабиринте узких лазов пещер и разрушенных улочек, засыпанных землёй. Кажется, удаётся оторваться. Но следом нога уходит в пустоту: почва под ногами осыпается вниз.

Когда смотришь на мир глазами крысы, никогда не следует забывать о разнице в весе грызуна и человека, пусть даже сильно отощавшего за несколько дней. Для крысы эти обманчивые настилы были такой же прочной поверхностью, как утрамбованная земля. Для меня они стали ловушкой. Сознание на мгновение уплывает прочь. И возвращается стремительно врываясь внутрь ноющей головы, когда чужие пальцы, сухие и тонкие, касаются шеи. Тусклый свет масляной плошки, поставленной кем-то сбоку, выхватывает из темноты оскал рта с острыми клыками, находящийся совсем близко от моего лица. Изо рта вырывается лёгкий вскрик. И тут же чужая ладонь зажимает мне рот.

— Тише, Алтана. У «крысёнышей» хороший слух.

Глава 58. Артемия

— Касым?

Волчонок отползает назад, прижимая палец к губам. Я стискиваю тощего мальчишку в объятиях, не веря, что он жив. Чомпот хлопает меня по спине и отодвигается, чувствуя себя неловко.

— Отсюда нужно уносить ноги.

Огонёк от масляной плошки — тусклый, но мне он режет глаза, приходится щуриться. Теперь Касым выглядит настоящим волчонком: грязный, взъерошенный, с диким блеском в глазах и острыми клыками, от вида которых невольно содрогаешься.

— Что с твоими зубами, Касым?

— Ничего, — шепчет мне он, — одолжил на время. Мёртвому старику вставная челюсть ни к чему, а мне она пригодилась.

— Неплохая замена слову воровство.

— Привыкай, Алтана. Здесь по-другому никак.

— Как ты нашёл меня?

— Слухи здесь разносятся быстрее, чем на поверхности. А все новоприбывшие — на особом счету. В особенности те, кто не явился к Агзаму.

Касым воровато оглядывается и прислушивается, гася фитиль пальцами.

— Надо уходить, — шепчет он и безошибочно находит мою руку в темноте.

— Куда?

— Я же сказал, к Агзаму. Сейчас он правит «крысёнышами».

Я выдёргиваю свои пальцы из рук мальчишки.

— Я сама по себе, Касым. И не собираюсь прислуживать какому-то крысиному царьку.

— Тише ты! Мне просто повезло, что я обнаружил тебя первым. Почему ты не хочешь заручиться покровительством?.. Ты не сможешь прятаться вечно. Рано или поздно тебя найдут. И тогда тебе не поздоровится.

Я отрицательно качаю головой.

— Если ты хорошо ориентируешься в норах, Касым, лучше покажи мне самый дальний угол.

— И что ты будешь делать?

— Ещё не решила. Надо обдумать всё как следует.

Мальчишка колеблется несколько мгновений.

— Хорошо. Я покажу тебе одно укромное место. Но если что, я тебя не видел. Мне не нужны неприятности. Ты хочешь сдохнуть, по всей видимости. А я — нет.

Мне приходится доверить свою жизнь маленькому миркхийцу, ведущему меня в абсолютной темноте.

— Как ты здесь ориентируешься?

— Я считаю, — шёпотом отвечает Касым, — останавливаюсь и начинаю сначала, если приходится сменить направление. Налево.

Мы петляем в узких лазах довольно долго, пока вдруг волчонок не останавливается.

— Сюда нужно протискиваться боком, но ты сейчас тощая, как я. Справишься.

Вдалеке раздаются шорохи и доносится приглушённый звук чужих голосов.

— Скорее! — толкает меня Касым и мне приходится рвануть в узкий промежуток изо всех сил, обдирая кожу на плечах и на животе. Волчонок забирается следом в небольшую пещерку. Мы сидим бок о бок, дожидаясь, пока всё стихнет.

— Здесь всюду так?..

— Норы? Нет… Это только здесь. Там дальше — улицы старого города, здания. Почти как наверху. Только без солнца. И кое-где засыпает временами. В особенности в змеином логове.

— Где? — переспрашиваю я.