Пленённая льдом

– Лилит, – шепчет он.

Я киваю, хотя он не может меня видеть. Слезы застревают в горле. Я пытаюсь сглотнуть – ничего не выходит.

– У тебя есть семья? – спрашиваю я, не в силах вынести ни молчания, ни отчаянного биения его сердца.

– Нет… больше нет, – выдавливает он. Больше ему ничего говорить не нужно. Подозреваю, что он потерял родных по вине одной из моих сестер. Какая разница, кто это сделал – Повелительница драконов, Ледяная ведьма или кто-то еще? Его семья мертва. Мои сестры несут смерть.

Я подношу его руку к своей щеке.

Сколько раз я приказывала птицам атаковать?

Я закрываю глаза и вижу перед собой все города и деревни, уничтоженные по моей команде. Я не знаю, сколько людей погибло. Слишком много, чтобы я могла их сосчитать. Если бы у меня был список, он был бы бесконечен.

– Прости, – шепчу я. – Мне так жаль.

Его рука сжимает мою. Он вздрагивает и стонет.

Я глажу его волосы, затем кладу свою голову рядом с головой мальчика, переплетая наши волосы. И в какой-то миг понимаю, почему Ледяная ведьма создает картины, эти портреты в своем Ледяном дворце. Образы всех ее жертв.

– Я останусь с тобой. – До самого конца.

Вина

О, как хорошо, что никто не знает…

Они не знают, кто я такая. Не знают, что под моим красным пальто – черный плащ с перьями. Я прячу ее, реликвию своей сестры.

Я такая же, как она.

– Ведьма, – шепчу я. Я впервые считаю себя ведьмой, а не феей. – Ведьма, – снова шепчу я, переводя взгляд с освещенных факелами палаток с ранеными на прикрытые тела в тени – тела тех, кто потерян. И тысячелетняя вина давит на меня, угрожая задушить.

– Сядь, переведи дух, а потом продолжишь, – говорит Ольга и толкает меня на только что освободившуюся скамейку. Мальчик не выдержал. Дерево еще теплое от его тела. Теперь он будет валяться во мраке среди мертвецов, пока его труп холодеет.

– Он был так юн, – говорю я, наблюдая, как его тело исчезает в тени. Мои пальцы ищут его руку. Внезапная пустота кажется неправильной.

Ольга что-то ворчит и идет дальше. У нее еще много дел. У нее нет времени страдать. Но я не могу не смотреть на саваны, смутные очертания которых едва различимы во мраке. Так много убитых. И будет еще больше.

– Ужасно, правда?

Я оборачиваюсь и вижу перед собой Седьмую фею. Она стоит рядом и смотрит снизу вверх глазами, полными чистой печали.

– Все иначе, когда смотришь на это со стороны, – продолжает она, поглаживая по голове всхлипывающую женщину. Та перестает плакать, ее черты расслабляются. Затем женщина вздыхает и закрывает безглазые веки. Но она не умерла, нет, я слышу ее сердцебиение, оно сильнее, чем прежде, и такое равномерное.

Седьмая фея улыбается и идет дальше. Она заботливо отыскивает следующую жертву воронов и гладит мужчину по лбу.

– Что тебе здесь нужно? – подозрительно спрашиваю я, следуя за ней.

– Мы, феи, всегда приносили миру страдания. Тебе не кажется, что пришло время подарить ему немного радости и надежды?

– Чего ты хочешь? – повторяю я, прислушиваясь к рычанию Королевы во мне. Магия Седьмой феи слаба, но ее силы достаточно, чтобы пробудить Королеву.

Не глядя на меня, фея прикасается к молодому мужчине, даруя ему покой и сон.

– Разве это не очевидно? – спрашивает она. Она касается раненых одного за другим, прикладывая руку к их лбам.

– Ты исцеляешь умирающих, – отвечаю я.

– Исцеляю? – Она тихо смеется, даже слегка грустно. – Нет, исцелить я не могу. Я исполняю желания. Я дарю последние мечты, а иногда даже возможности. Разве не каждый заслуживает второго шанса? – Она поднимает голову и смотрит прямо на меня.

Я поджимаю губы. Она кивает и снова идет по рядам. Всхлипы стихают, крики замолкают. Но никто, кажется, не видит миниатюрную женщину в сером лоскутном пальто. Никто не замечает ее мягких даров.

– Я – Одаряющая, – тихо говорит она, целуя малыша в макушку.

– Добрая фея, – шепчу я.

– Да, некоторые называют меня так, – признает она, улыбаясь. – Я прихожу ко всем, кто нуждается в помощи. Детям и слабым. К жертвам моих сестер. В эти дни у меня много дел.

Я оглядываю лагерь. Близится рассвет, и дневной свет скоро раскроет все масштабы нападения. Он прогонит ужасы ночи, но раны останутся. А те, кто умер, будут потеряны навсегда. Так же, как этот мальчик… как мои сестры. Во всей этой боли я ощущаю их потерю сильнее, чем когда-либо прежде. Как будто я до сих пор чувствую их присутствие. Гретхен и Ева, Мари, Крысиная королева, Морская ведьма. Все они потеряны.

И Элль – тоже.

– Куда они уходят? – едва дыша, спрашиваю я.

– Кто? – отзывается моя сестра.

– Мертвые, – шепчу я, – куда уходят мертвые?

Я чувствую ее руку на своем плече, ощущаю спокойствие ее магии. Королева во мне бунтует, но я позволяю этому случиться.

Одаряющая дает мне крошечную поддержку в огромном водовороте боли, которая грозит поглотить меня.

– Где они все? Где Элль?

Мне никогда не приходилось иметь дело со смертью, и тем, что происходит после. К чему мне было думать об этом? Мы, феи, считали себя бессмертными, защищенными магическим законом, непобедимыми нашей мощью. Ничем не связанными и свободными.