Пленённая мечтой

— Миссис Барклей.

— Ваш муж — тоже летчик?

— Был летчиком, но пропал без вести над заливом в декабре прошлого года.

— Какое несчастье! — воскликнула женщина. — Так вы теперь совсем одна?

Грейс почувствовала в ее тоне больше высокомерия, чем сочувствия.

— Сейчас я сама содержу самолет, как он и хотел, — сказала она. — У меня есть и профессиональный летчик, но я сама люблю летать. А вы занимаетесь этой миссией совсем одна?

— Лично я ни за что на свете не села бы на одну из этих штуковин, — ответила Селия. — И слава Богу — я не одна в этой миссии. Мой дорогой Гордон любит и поддерживает меня.

— Где же он? — спросил Макфарлейн. — Я очень надеялся на встречу с ним.

— А он — на встречу с вами, староста, — сказала Селия, входя вслед за ними по деревянным ступенькам в просторную прохладную комнату, просто, но приятно убранную тростниковыми циновками и ротантовыми стульями. Она хлопнула в ладоши. Из кухни быстро вышла темнокожая девушка.

— Чай на четверых, Элиза, — распорядилась Селия. — Вероятно, хозяин придет, как обещал.

— Очень хорошо, миссис, — сказала та и убежала.

— Садитесь, староста, — сказала Селия, подходя к большому креслу. — Вы, должно быть, утомлены этим испытанием.

— Напротив, это было очень поучительно. Это редкостный случай увидеть сразу столько сотворенного Богом.

— Боюсь, что мне не сравниться с вами в вере. Я всего-навсего НОРМАЛЬНАЯ, простосердечная женщина и страшно боюсь нарушить законы природы.

От Грейс не ускользнуло, что Селия подчеркнула слово «нормальная», подразумевая, что к Грейс это не относится.

— Так расскажите мне о вашей работе здесь, — предложил Макфарлейн. — Сколько лет уже прошло? Два года?

— Три, староста, — ответила Селия. — Я уже три года веду эту миссию. Это — такая ответственность, но и приносит такое удовлетворение!.. Ведь у нас учится уже больше сотни детей аборигенов. Представьте только: в будущем — сто душ, спасенных во имя Иисуса! Ведь к нам поступают настоящие дикари. Мы должны учить их простейшим вещам, например, пользоваться полотенцем и мылом. О, мы даже должны учить их прикрывать наготу. Они рады бегать с голой… Гм… грудью, а это все видят. — Она помолчала. — Но за время их пребывания в нашей маленькой школе мы постараемся хотя бы из некоторых сделать полезных граждан.

Она раздраженно хлопнула в ладоши:

— Элиза, — давай поскорее чай! Она так медлительна, — добавила Селия. — Последнюю из девушек можно подготовить в течение трех месяцев служить в достойной английской семье. С этим у нас очень хорошо.

Чай принесли на подносе в чашках из грубого фарфора с сухим кексом. Грейс с удивлением заметила, что девушка сует пальцы в чашки, ставя их на блюдца.

— Аккуратнее, Элиза, аккуратнее, — предупреждала Селия, так как чашки и блюдца дрожали. — Желаете молока, староста, сахару? — Она вручила чашку ему, затем — Грейс.

— Я заслужила хорошую репутацию подготовкой домашней прислуги, — сказала она гордо. — Я получаю письма из самого Брисбена. Можно сказать, считается хорошим тоном — иметь черную прислугу. Я не могу сказать точно, сколько девушек обязаны мне честью иметь достойную работу в белых семьях.

Грейс все больше раздражалась. Эта самоуверенность напомнила ей историю с ее матерью, когда она пришла из одной своей миссии, с таким же ограниченным самодовольством описывая, как благодарны бедняки.

— Кажется, наши родственники, американцы, опередили нас, — спокойно сказала она, — давно отменив рабство.

Селия Бэнкс пришла в ужас.

— Рабство? Но я не превращаю их в рабов. Я даю им возможность войти в мир белых…

— В качестве слуг, — уточнила Грейс.

— У них есть часы отдыха и карманные деньги. Понимаете ли вы, что они жили в страшном убожестве? Они даже не умели мыться. Они даже не были христианами. Быть слугами в домах у белых для них — рай.

Староста Макфарлейн нервно закашлялся.

— Так, скажите, дорогая леди, — дипломатично сменил он тему, — чем сейчас занимается ваш добрый друг?

— Гордон работает на ниве Господней. Знаете, он неутомим. Я даже, бывает, прошу его отдохнуть. Но он так самоотвержен. Он никогда не откажется от визита к кому-то из наших бедных черных братьев, по любой причине, в любое время. Он просто святой, староста Макфарлейн.

Грейс так и хотелось спросить, признает ли пресвитерианская церковь святых, но она удержалась. Она допила чай и решила тактично убраться, пока не пришел муж Селии. И одной из них для нее было много, двое сразу были бы невыносимы. Она встала:

— Мне надо вернуться засветло.

— Конечно, — воскликнула Селия, вскакивая. — Мы понимаем: такая опасная работа!..

— Но какая интересная! — заметил Макфарлейн, ласково коснувшись руки Грейс. — Я получил такое удовольствие от полета, моя дорогая. Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу помощь в другой раз?

— Конечно, староста. И мне тоже доставило удовольствие лететь с вами.

— Так мы вас не задерживаем, — сказала Селия, чуть не подталкивая ее к двери. Тут они услышали стук копыт, а затем тяжелые шаги на крыльце.

— А это, кажется, Гордон, — нервно сказала Селия.

В дверях возникла фигура, заслонившая дверной проем.