Пленённая принцесса

Клара достает длинное черное платье, с расшитым бисером лифом. Она надевает наряд, и я застегиваю его сзади. Затем девушка поворачивается, и я могу насладиться эффектом.

Платье восхитительно. Почти прозрачный сетчатый лиф с вышитыми на груди серебряными лунами и звездами. Заниженная талия, которую подчеркивает длинный свисающий серебряный пояс, похожий на тот, что можно увидеть на средневековом платье. Клара со своими черными волосами и темными глазами похожа в нем на сказочную чародейку.

— О боже, — выдыхаю я. — Это так красиво.

Я подвожу девушку к старому пыльному зеркалу, прислоненному к стене, и обтираю его руками, чтобы она лучше себя видела.

Клара смотрит на себя как зачарованная.

— Kto to jest? — тихо спрашивает она. — «Кто это?»

— Это ты, — смеюсь я. — Настоящая волшебница.

Мое платье красиво, но платье Клары буквально создано для нее. Еще никогда и никому так идеально не подходил наряд. Словно швея вдохновлялась девушкой, живущей сто лет спустя.

— Ты должна оставить платье себе, — говорю я ей. — Забери его домой. Никто про него не знает.

Я говорю по-английски, но Клара понимает суть. Она резко мотает головой и борется с молнией на спине.

— Nie, nie, — повторяет девушка, дергая ткань. — Zdejmij to. — «Сними это».

Я помогаю ей расстегнуть платье, пока Клара его не порвала. Она снимает наряд, быстро складывает его и убирает обратно в коробку.

— To nie dla mnie, — говорит девушка, качая головой. — «Оно не для меня».

Похоже, мне не удастся ее убедить.

Жаль думать, что платье будет лежать и истлевать на чердаке, когда Клара могла бы носить его и любить, как никто. Но я понимаю, что она не будет счастлива, если будет постоянно опасаться, что Миколай прознает про это. Да и куда девушке его носить? Судя по всему, здесь она проводит все свое время.

Мы убираем платья обратно в коробку, и Клара снова надевает свою униформу, еще более жаркую и колючую после того волшебного платья. Затем она просматривает еще дюжину коробок, прежде чем находит то, что искала.

— Tam! — радостно говорит она.

Клара вытаскивает одну из коробок и вручает мне. Она довольно тяжелая, и я слегка пошатываюсь под ее весом. Когда горничная поднимает крышку, я вижу десятки тонких, длинных корешков и буйство красок. Это коробка со старыми пластинками.

— Здесь есть проигрыватель? — спрашиваю я.

Клара кивает.

— Na dół. — «Внизу».

Пока я несу пластинки в бывшую комнату для рисования, Клара находит проигрыватель. Она ставит его в углу комнаты, размещая на одном из маленьких столиков, которые я отодвинула к стене. Проигрыватель такой же старый, как пластинки, и даже еще более пыльный, так что горничной приходится хорошенько пройтись по нему влажной тряпкой. Даже после того, как она втыкает его в розетку, чтобы убедиться, что платтер еще вертится, ни одна из нас не уверена, что этот древний аппарат заиграет.

Я достаю одну из пластинок и вынимаю винил из защитного футляра. Клара аккуратно кладет ее на платтер и ставит сверху иглу. Сначала раздается неприятный белый шум, а затем, к нашей радости и изумлению, вертушка начинает играть All I Have to Do Is Dream дуэта The Everly Brothers.

Мы обе начинаем смеяться, и хоть мы и перемазаны чердачной пылью, наши улыбки сияют как никогда.

— Proszę bardzo. Muzyka, — говорит Клара. — «Пожалуйста. Музыка».

— Dziękuję Ci, Klara, — отвечаю я. — «Спасибо тебе, Клара».

Она улыбается, пожимая тонкими плечами.

Когда девушка уходит, я внимательно изучаю содержимое коробки. Большая часть винила из 50-х и 60-х — не совсем та музыка, под которую я обычно танцую, но гораздо лучше, чем тишина.

Однако есть здесь и несколько пластинок с классической музыкой, а имена некоторых композиторов я даже никогда не слышала. Я проигрываю несколько штук, ища то, что подойдет к моему настроению.

Обычно я предпочитаю веселую и жизнерадостную музыку. Неприятно это признавать, но Тейлор Свифт уже много лет является одной из моих любимых певиц.

Ничего подобного в коробке нет. А многое из того, что есть, я не знаю вовсе.

Одна обложка привлекает мое внимание — одинокая белая роза на черном фоне. Имя композитора Эгельзей.

Я меняю пластинку и ставлю иглу.

Эта музыка не похожа ни на что из того, что я слышала раньше — навязчивая, диссонирующая… и в то же время завораживающая. Она навевает мне мысли об этом старом особняке, скрипящем в ночи. О Кларе в ее колдовском платье, отражающейся в пыльном зеркале. И о девушке, сидящей за длинным столом, освещенным свечами, лицом к лицу с Чудовищем.

Она напоминает мне о сказке — мрачной и пугающей. Но также и манящей. Наполненной приключениями, опасностями и волшебством.

Все мои любимые балетные спектакли основаны на сказках — «Золушка», «Щелкунчик», «Спящая красавица», «Каменный цветок», «Лебединое озеро».

Мне всегда хотелось, чтобы был балет и по самой моей любимой сказке — «Красавица и Чудовище».

Почему бы ему не быть?

Я могу его создать.

Я поставила четыре номера для Джексона Райта.