Пленительная мелодия

Я как раз собирался не останавливаться, а просто проехать мимо, когда увидел ее. Она стояла на обочине в нескольких кварталах от дома Рони, ожидая, когда переключится светофор, чтобы перейти улицу. В руках она держала кофе навынос из «Джей Джей Бин», и она смотрела в никуда; не рассеянно, а так, как обычно, когда сочиняла в голове песню.

Вот-вот должен был начаться дождь, но при ней я не видел ни зонтика, ни куртки. Ее волосы были собраны в беспорядочный пучок на макушке. На ней были солнцезащитные очки «Рэй-Бен», розовые кеды Chucks, рваные джинсы и футболка с надписью «Rock‘N’Roll Stole My Soul». Выглядела она, как всегда, немного неловко: как ангел, сошедший на Землю и пытающийся сойти за обычного человека.

Она прямо там, в том же городе, что и я, прямо на улице напротив меня, и мы даже не разговаривали.

Я был далеко от этого района и просто решил заскочить, чтобы поглазеть на тебя и ни черта не сказать. Круто?

Не останавливаясь, я доехал до дома Джесси и направился в спортзал. У меня даже не было с собой спортивной одежды. Я просто снял футболку и начал колотить по первым попадавшимся под руку предметам.

По крайней мере, я выкладывался на износ. Если бы я мог не забывать время от времени есть, если бы я мог немного поспать, то, наверное, чувствовал бы себя чертовски хорошо. По крайней мере, физически.

Как бы то ни было, я просто пытался выбить из себя все дерьмо и попутно избавиться от гнева, разочарования и бессилия, которые овладевали мной всякий раз, когда я оказывался в одной комнате с Джессой. Всякий раз, когда я вспоминал о том, как она сокрушила меня много лет назад… снова и снова. И воспоминания… все эти гребаные воспоминания, которые возвращались, чтобы окончательно укусить меня за задницу.

Потому что в каждом из них я облажался.

Но, может быть, в итоге я вымотаюсь и смогу уснуть.

Я снова поймал на себе взгляды Джесси и Джуда. Они просто наблюдали за мной и время от времени переглядывались, занимаясь этим раздражающим, как у вечных лучших друзей, чтением мыслей.

Какого хрена я здесь делаю?

– Я иду домой, – отрезал я, натягивая футболку на потный торс и направляясь к двери.

– Черт, братан, ты можешь принять душ, если…

Я захлопнул за собой дверь, не успев дослушать окончание этого предложения. Что, черт возьми, я вообще должен был им сказать? Я не мог находиться среди людей в таком состоянии.

Я даже сам себя терпеть не мог.

По крайней мере, завтра я свалю к чертовой матери из города.

Глава 14. Броуди

В ту ночь я несколько часов пролежал в постели без сна. Снова.

Я продолжал вспоминать последнюю ночь, которую Джесса провела в моей постели. И следующий день, когда я признался ей в любви.

И все, что я мог – и должен был – сделать по-другому.

Я уставился на татуировку на предплечье. Руны, означающие воздержание. Когда я смотрел на эту татуировку, то предавался воспоминаниям.

Воздержание разжигает любовь.

В двадцать пять лет я обзавелся этой татуировкой, как клеймом. Казалось, я мог заставить ее почувствовать боль от иглы, вбивающей чернила в мою кожу, через мили. Но это лишь напоминание самому себе, которое я буду видеть каждый гребаный день; каждый день, когда я воздерживался от Джессы. От звонков ей, от сообщений, от мыслей о ней. От любви к ней.

И каждый день я с треском проваливал миссию. Потому что я никогда не перестану любить ее.

Это невозможно даже на химическом уровне.

Я мог притворяться, что не люблю, но это гребаная ложь. Меня тянуло к этой женщине как магнитом. Так было всегда.

Ее тоже тянуло ко мне. Я знал, что это так.

Мы столько раз сталкивались, нравилось нам это или нет, что, несмотря на свое упрямство, она не могла этого отрицать.

И каждый раз, когда мы сталкивались, я уходил все более разбитым и дезориентированным, удивляясь, почему, черт возьми, в моем мире стало чуть меньше смысла.

Да. Мой мир без Джессы Мэйс был сущей ерундой. Абсолютным притворством, ради которого я годами надрывался.

Вы могли бы подумать, что со временем станет легче.

Время лечит все раны и все такое.

Но время не лечит раны. Мне тридцать, и я тоскую по Джессе Мэйс с детства. Когда мне исполнился двадцать один, она разбила мне сердце. Когда мне было двадцать четыре, она вырвала его к чертовой матери.

И что же я сделал?

Я наложил грязную повязку и оставил рану гнить.

Каждый квадратный дюйм моего дома был забит людьми. Музыка гремела вовсю, напитки лились рекой, в воздухе витал до тошноты приторный запах сигарет, отчего мне стоило бы впасть в экстаз. Дебютный альбом Dirty, Love Struck, только что вышел в продажу и стремительно взлетел в чартах. Мы чувствовали, что готовы захватить власть над миром.

Да, мне стоило бы радоваться… Но сегодня у Джессы был выпуск из старшей школы, а это означало, что она собиралась на выпускную вечеринку с кучей озабоченных подростков. И что сделал я? Я устроил вечеринку для группы в своем новом доме.