Пленительная мелодия

Я наморщила нос. Зейн был сексуальным и притягивал взгляды, объективно говоря, но все же я чувствовала в нем брата, как и он видел во мне сестру.

– И правда.

– Хорошо. Это слишком угнетает.

Ой. Это прозвучало плохо.

По-настоящему плохо.

– Я так понимаю… между вами двумя что-то не так?

Мэгги сделала еще глоток вина и посмотрела на меня.

– Это сложно.

Верно…

– Так… значит, ты планируешь остаться в браке? Я предполагаю, что нет, если ты все еще держишь это в секрете?

– Если бы я знала ответы на такие вопросы, Джесса Мэйс, то не пила бы вино прямо из бутылки.

Снова ой.

Я прикусила губу, размышляя.

– Вы обсуждали это… вместе?

– Да ладно тебе, Джесса. Ты же знаешь, что с этим человеком нельзя разговаривать.

– Черт.

– Не то слово.

– Так… что ты собираешься делать?

Она больше не смеялась, и внезапно слезы, которые она театрально вытирала, стали настоящими.

О черт.

Черт.

– Я не знаю, – прошептала она. – Что бы ты сделала на моем месте?

Я ошеломленно уставилась на Мэгги. Я никогда раньше не видела, чтобы она плакала. И в тот момент я почувствовала к ней столько сострадания. Потому что у нее были чувства к нему. Настоящие чувства. Это очевидно.

В противном случае вообще не было бы проблем просто развестись с этим засранцем, или расторгнуть брак, или что-то в этом роде, – и покончить с этим.

Но она этого не сделала.

– Думаю, это зависело бы от того, – честно призналась я ей, – насколько сильно я его любила.

Глава 20. Джесса

«Черный Ход» был именно таким: бар с главным входом в узком мерзком переулке за домом. Мы с Мэгги пришли на концерт Dirty вместе, войдя в конце саундчека. Огромный вышибала, который, казалось, знал Мэгги, впустил нас. Первое, что меня поразило, – это то, насколько бар казался меньше и сырее, чем в прошлом. Но пах он, как и раньше. Это был запах пота, смешанного с ароматом одеколона и сладкого, слегка терпкого аромата пролитого за десятилетия пива, пропитавшего размягчающуюся древесину и ковры, которые никогда полностью не высыхали.

На самом деле это был дайв-бар, и именно это мне в нем всегда нравилось. Старый гниющий памятник прошлому, «Черный Ход», был одним из немногих баров в городе, где все еще могли играть местные, подающие надежды рок-группы. Dirty начинали свою карьеру именно здесь; владельцы разрешали им играть и выпивать, когда они были еще несовершеннолетними. К тому же они входили в мотоклуб «Короли», так что между ними была особая связь. Владельцам также принадлежал стриптиз-клуб «Мисти», расположенный внизу. Насколько я знала, никакого Мисти не существовало, в отличие от Медведя и Змея. Отец и сын, сложенные как танки и примерно настолько же доброжелательные к незнакомцам. Но пока у вас не было проблем с ними – или с Королями – у них не было проблем с вами.

И Медведь, и Змей являлись давними поклонниками Dirty, а жена Медведя, которая была примерно такого же роста и телосложения, как и ее муж, фанатела от Зейна. Я также была почти уверена, что Змей влюблен в Эль, потому что я никогда не видела его таким теплым и пушистым, как в тот момент, когда она входила в зал и обращала на него внимание.

У меня сохранились воспоминания об Эль в возрасте двадцати лет, такой хорошенькой и задиристой, в кожаной мини-юбке и кроссовках, с платиновыми волосами, заплетенными в косички, и с бас-гитарой, перекинутой через плечо. Она тайком провела меня, тогда семнадцатилетнюю, в «Черный Ход», сказав Змею, что я ее сестра-близнец. Я знала, что он в это не поверил, потому что даже тогда я была выше ее, и мы действительно не были похожи. Но я до сих пор помню, как он впустил меня, не сводя глаз с Эль, и никогда так не улыбался от уха до уха, когда говорил ей: «При условии, что ты сыграешь для меня “Love Me Two Times” сегодня, Эль».

И они сыграли. У Dirty вошло в привычку возвращаться сюда, чтобы выступить, по крайней мере, раз в пару лет, и с годами это стало традицией – завершать каждое выступление в «Черном Ходу» этой песней.

И вот, когда мы с Мэгги вошли в бар, оглушительно играла песня Aerosmith «Dude (Looks Like a Lady)», а гитарный техник моего брата, Джимми, находился на авансцене, изображая с подставкой для микрофона свою бесславную пародию на Стивена Тайлера; он пел под фонограмму просто для развлечения команды.

Я увидела позади него свою гитару, на подставке рядом с несколькими другими, которые принадлежали моему брату, и меня пробрала дрожь – очень неприятное тошнотворное ощущение. Техники готовили световое шоу, и когда появилось больше света, я увидела баннеры – большие портреты участников группы, нарисованные Кэти. Они оказались даже больше, чем сами картины, висевшие вдоль задней стены и по бокам сцены. Там были Джесси и я, затем Эль, Дилан, Сет и Зейн.

Какой-то сюрреализм.