Пленительная мелодия

Мое сердце бешено колотилось, кровь пульсировала в теле; я чувствовала странную дезориентацию, когда пол, который никак не получалось разглядеть сквозь плотную толпу, оказался у моих ног, а все вокруг стало каким-то эксцентричным и сверхъярким.

Однажды я вышла на городскую улицу, не смотря по сторонам. Грохот отбойного молотка по бетону, доносившийся с близлежащей строительной площадки, перекрыл звук приближающегося автобуса, который пронесся мимо меня так близко, что меня буквально развернуло. Я никогда не чувствовала себя так неуютно, как в те первые несколько секунд после того, как оказалась на грани смерти. Будучи почти расплющенной безумной толпой, когда музыка Dirty выбивала все оставшиеся клетки сознания, я испытала то же самое чувство.

Такое пугающе, благодатно возвращающее к жизни.

Когда я выбралась из толпы, охрана пропустила меня за кулисы. Джуд улыбнулся мне хитрой улыбкой и спросил:

– Довольна?

Я истерически рассмеялась.

В итоге я не облажалась.

Как только я вышла на сцену, то поняла: все, что мне действительно нужно было сделать, это выйти и сыграть чертову песню. Dirty позаботятся об остальном. В любом случае, их фанаты были ненасытными и преданными, и, по правде говоря, я мало что могла сделать, чтобы все испортить. Концерт Dirty сам по себе был событием, и намного масштабнее меня. Масштабнее любого из нас.

Эта мысль освобождала.

Зейн сказал несколько прекрасных слов обо мне, о том, кто я такая, и о работе, которую я проделала, сочиняя песни с группой, но я запомнила только некоторые из них; я просто продолжала прокручивать песню в голове, как будто, если я этого не сделаю, она может внезапно исчезнуть – аккорды, слова, все это. Но в какой-то момент я определенно услышала, как Зейн назвал меня и «гением», и «богиней».

Никакого давления.

Дилан и Эль только что ушли со сцены после сногсшибательного исполнения классической песни Dirty «Runaround», которую я написала в соавторстве с группой. Эль обняла меня, а Дилан поцеловал в щеку. Джимми протянул мне гитару, и я услышала, как брат произнес мое имя. Мэгги пришлось слегка подтолкнуть меня, чтобы сдвинуть с места.

Я перекинула ремень гитары через голову и вышла на сцену, искренне улыбаясь. Я увидела, как Джесси и Зейн с теплотой смотрят на меня, и заняла свое место между ними. Я слышала крики толпы, звуки аплодисментов, отражавшиеся от старой деревянной сцены у меня под ногами. В глазах рябило, но я видела море лиц на танцполе перед сценой и за спинами охранников. Я все еще была ошеломлена тем, какой шум здесь стоял, сколько людей они смогли втиснуть в такое маленькое помещение.

Я подумала о том парне, который швырнул свою кружку с мочой в толпу, и просто понадеялась, что никто не плеснет мочой в меня. Я подумала, что мы рискуем замедлить темп из-за акустической песни в этом месте шоу, но я верила, что Dirty знают свою аудиторию. На самом деле, мы, наверное, могли бы прямо сейчас помочиться в стаканчик на сцене, и фанаты бы взревели от экстаза. Зейн, наверное, тоже так поступил бы, если бы думал, что фанаты этого хотят.

Но мы этого не сделали.

Вместо этого мы сыграли одну из моих любимых песен Dirty из альбома Love Struck, «Road Back Home»[12]. Я знала, люди, вероятно, ожидали, что я сыграю с ребятами «Dirty Like Me», поскольку это была наша самая известная песня, но когда они спросили меня, какую песню я хотела бы сыграть, я выбрала эту. Мы с братом написали ее после смерти нашей мамы, и она стала одной из моих любимых; я всегда думала, что эта песня понравилась бы ей.

Одним из самых болезненных моментов в ее потере для меня было то, что она умерла до того, как услышала наши песни.

Играя, я думала о ней, и меня охватило спокойствие. Не ошеломляющее или притворное спокойствие, а глубокое, подлинное. Музыка лилась рекой. Я была почти уверена, что звучала лучше, чем на репетициях в церкви, но, возможно, дело было в звуковой системе или акустике в помещении, а может, просто в переполняющем меня счастье.

Всего на эти три с половиной минуты, когда мы с братом и Зейном пели нашу песню на сцене, я почувствовала себя по-настоящему дома. Я могла представить, что мы просто играем для наших друзей у костра, и это казалось правильным.

Когда песня закончилась, я выдохнула в наступившей тишине. Я увидела блеск в глазах брата, может быть, потому, что он вспотел и весь блестел в свете софитов, но, возможно, то были эмоции от песни. Затем толпа обезумела, парни обняли меня, а Зейн прокричал в микрофон «Джесса, мать ее, Мэйс!», когда я уходила со сцены, на прощание по-идиотски помахав толпе в ответ на их свист и крики.

Эль и Дилан крепко обняли меня, а затем направились обратно на сцену, когда Зейн начал рассказывать зрителям какую-то историю. Мэгги, широко улыбаясь, заключила меня в объятия и сказала:

– Ты потрясающая. Ты ведь знаешь это, правда? – Кэти подпрыгнула и поцеловала меня. Ее примеру последовал и Джимми.

Броуди встретился со мной взглядом, но ничего не сказал и не сделал.

И я почувствовала облегчение от того, что все закончилось.