Пленительная мелодия

– И, знаешь, тебе все равно придется отвезти меня домой в заданный час, – напомнила я ему.

Выражение его лица омрачилось, и я прикусила губу. Ой.

Не надо было это говорить.

Броуди только сегодня узнал о моей завтрашней съемке, и ему это не понравилось. Я также знала, что его расстроило то, что я участвовала в той съемке в Лос-Анджелесе. Прошлой ночью в его постели он поделился предположением, что я не вернусь после, хоть и дала обещание. Я сказала ему, слегка поддразнивая, что если я не вернусь, то это будет его вина, так как он сказал, что со мной покончено. Но это расстроило его еще больше. Я также объяснила, что это будут всего лишь однодневные съемки здесь, в городе. Мой агент договорилась об этом, когда узнала, что я возвращаюсь в Ванкувер. Решение было принято в последнюю минуту, потому что заболела одна из нанятых ими моделей, – и я не пришла в восторг. Но и разговор состоялся не самый простой.

И я знала почему. Я знала, что Броуди чувствовал угрозу. Он думал, что это снова отдалит меня от него, что, как только я вернусь к модельной деятельности, то исчезну из его жизни, перестану отвечать на его звонки, и мы вернемся туда, откуда начали. С нуля.

Я хотела заверить его, что это не так, но мне было неприятно осознавать, что нам все еще нужно серьезно поговорить о важных вещах, которые могли бы изменить его мнение о том, хочет ли он, чтобы я исчезла из его жизни. И я все просчитала: мне нужно вставать на съемки меньше чем через восемь часов. Я хотела провести каждый из этих часов с Броуди и не желала тратить их на ссоры. Конечно, нам нужно поспать. Я не смогу появиться на съемках невыспавшаяся, даже если я вообще не хотела в них участвовать. Но помимо сна мы будем флиртовать, веселиться и заниматься сексом этой ночью. На меньшее я не согласна.

После съемок, когда Броуди убедится, что я все еще здесь, у нас найдется время, чтобы еще поговорить.

– Знаешь, – бодро сказала я, стараясь поддерживать позитивный настрой, – обычно, когда мы собираемся у костра, то поем.

– Нет, поешь ты. Я же квакаю, как лягушка. Мы не будем этого делать.

– Хорошо… тогда как насчет игры у костра? Ты знаешь какие-нибудь игры?

– Не знаю. Прятки?

Я рассмеялась.

– В темноте?

– Правда или действие?

– Верно… Я могу только представить, на какое действие ты бы отважился. Я бы, без сомнения, оказалась голой за считаные секунды.

– Испугалась?

Вроде того. Было холодно.

– Нет.

Он улыбнулся медленной, порочной улыбкой.

– Значит, сначала ты. Выбираешь правду или действие?

– Я думала, ты пошутил.

– Я шутил. А теперь нет. Правда или действие?

– Ладно. Прекрасно. – Если ему не страшно, я не отступлю. И чтобы доказать это, я пошла ва-банк. – Я выбираю правду.

– Ты уверена в этом, принцесса? Здесь ты должна быть честна на все сто процентов, иначе, я уверен, ты нарушишь правила игры. Может случиться что-то плохое.

– Ну, я бы не хотела, чтобы случилось что-то плохое. Спроси меня. Все, что ты захочешь узнать. – Несмотря на уверенный тон, глубоко внутри я нервничала, не зная, чего ожидать.

Насколько серьезно он намеревался развернуть эту маленькую игру?

– Ты правда любишь маршмеллоу в горячем шоколаде?

Так. Значит, все не так серьезно.

– Нет.

– Так я и думал. Почему ты всегда их добавляешь?

– Не знаю. Ты сам их положил, и я просто не хотела ранить твои чувства.

Он недоверчиво покачал головой.

– Кто же не любит маршмеллоу в горячем шоколаде?

– Я не люблю. Слишком приторно.

– Это модельные заморочки или ты действительно их не любишь?

– Не люблю. Никогда. Если хочешь знать мое мнение, единственное, что может быть в горячем шоколаде помимо шоколада – это выпивка.

– Что ж. – Он лег спиной на плед, подложив руку под голову, как подушку. – Кажется, я только что узнал о тебе кое-что новое.

– Как раз вовремя. – Я улыбнулась ему, обхватив колени руками.

– Ты шутишь? Я все время узнаю о тебе что-то новое.

– Правда?

– Милая, потребовались бы столетия, чтобы разгадать все тайны Джессы Мэйс.

– Точно, – сказала я, теперь сомневаясь в его искренности. – Расскажи, что ты узнал обо мне за последнее время, мистер Подлиза.

– Ты знала, что дрыгаешь ногами, когда пишешь?

– Что? Нет.

– Ты проводишь ногами взад-вперед по полу, когда думаешь.

– Серьезно?

– Да.

– Это странно.

– Когда читаешь, – продолжал он, – например, журнал, твои губы шевелятся, и ты повторяешь слова, которые тебе нравятся.

– Это же неправда.

– Ты повторяешь их три раза, – сказал он. Затем он произнес одними губами: неизбежность… неизбежность… неизбежность, очевидно, подражая мне.

– И что? Неизбежность – отличное слово. Смотри, как я использую его в предложении: «То, что Броуди умничает, – это определенная неизбежность».

Он ухмыльнулся.

– Серьезно? Я правда это делаю?

– Ага.

– Господи. Какой придурок.

– Это мило.

– Это отстойно.

– И перестань пытаться выкрутиться. Твоя очередь. Правда или действие.

– Ладно. Правда.

– Что значит татуировка у тебя на предплечье?

Его улыбка слегка померкла.

– Воздержание, – сказал он.

Ха. Никогда бы не догадалась.

– Почему у тебя эта татуировка на руке?

– Нет. Ты задаешь только один вопрос за ход.