Пленительная мелодия

– Это один вопрос. Он состоит из двух частей.

– Никаких двух частей. Твой черед. Правда или действие.

– Ты задал мне пять вопросов подряд о дурацких маршмеллоу!

– Потому что ты мне позволила. Но я собираюсь продолжить и применить правило одного вопроса.

– Это нечестно.

Он только пожал плечами, самодовольно и сексуально.

– А я и не говорил, что буду играть честно, милая.

Я закатила глаза.

– Ладно. Буду человеком чести. Правда.

Он пристально посмотрел на меня… как будто взвешивал, буду ли я честна в этом вопросе или нет.

– Кто запустил тот праздничный торт в мою аркаду Donkey Kong на день рождения Эль? Это правда была ты?

Ах это.

Он прищурился, глядя на меня.

– Правду, принцесса.

– Это был Зейн.

– Я, черт возьми, так и знал. Ты знаешь, что я спрашивал его раз десять за эти годы? Он купил мне новую, потому что ту нельзя было восстановить, и он все равно не признался.

– Как мило с его стороны.

– Верно, – пробормотал он. – Потому что оно стоило того, чтобы я поверил в его ложь.

– Он просто хочет, чтобы ты его любил.

Броуди нахмурился.

– Ты уже угрожала выгнать его за поджог стола на Рождество, поэтому я предложил взять вину на себя. Мы оба догадывались, что ты не рассердилась бы на меня. – Я пожала плечами, потому что это было правдой. – Кроме того… в тот момент ты все равно со мной не разговаривала.

Он пристально посмотрел на меня. Затем приподнялся и нежно поцеловал.

– Твоя очередь, – прошептала я ему в губы.

– Мы все еще играем? – Он снова поцеловал меня, приоткрыв мне рот и прижавшись своим языком к моему медленным, обжигающим, совершенно эротичным движением, призванным отвлечь меня. Но я остановила эту попытку соблазнения, положив руку на его твердую грудь.

– Я сказала две правды. Теперь твоя очередь.

– Ладно. – Он устроился поудобнее. – Действие.

– Что? Я хочу знать, что означает эта татуировка. И я не пересплю с тобой снова, пока ты мне не скажешь, Броуди Мейсон.

Он просто улыбнулся медленной, дерзкой улыбкой, как будто ни на секунду в это не поверил.

– Мой выбор. Я выбираю действие.

– Пф-ф. Ладно. Но ты еще пожалеешь, что выбрал действие.

– Выкладывай, детка.

– Да? Ты не струсишь, когда услышишь, что я задумала?

– Не-а.

– Почему ты так уверен?

– Потому что, – сказал он, – нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, милая. – Но он произнес это слишком сладко, что означало – он трепло.

Броуди определенно боялся того, что я собиралась заставить его сделать, а также меня и моего извращенного ума.

– Хорошо, тогда… я предлагаю тебе спеть мне песню по моему выбору.

– Без проблем, – сказал он, как будто в этом не было ничего особенного, хотя я знала, что есть. Броуди ненавидел пение. В основном потому, что у него это плохо получалось. И ребята, особенно Зейн, никогда не позволяли ему забыть об этом.

Это было своего рода его ахиллесовой пятой.

– О, и ты медленно разденешься. – Я улыбнулась ему, мило и обезоруживающе.

В ответ он одарил меня пошлым, опасным взглядом.

– Хочешь, чтобы я спел тебе голышом, прямо здесь?

– Да, – ответила я, уютно кутаясь в свою меховую куртку. – Прямо сейчас.

Этот порочный взгляд не отрывался от меня еще минуту, но я не отступала. Наконец он встал и начал раздеваться.

Я откинулась на плед и наслаждалась зрелищем.

Кожаная куртка… сброшена.

Шарф.

Свитер.

Футболка.

Ремень.

Ботинки.

Все это время Броуди не сводил глаз с моего ухмыляющегося взгляда. Я была почти уверена, что он ждал моих слов: «Да я просто шучу!», после которых я отпущу его с крючка.

Но я ничего не сказала.

Он уже расстегнул джинсы, когда остановился и вздохнул.

– Ты правда заставишь меня это сделать, принцесса?

– Ага, – сказала я, отвлекшись на то, как низко свисают на бедрах его свободные джинсы.

Он это сразу заметил.

– Как насчет того, чтобы вместо этого я довел тебя до оргазма, а потом мы вернемся в машину и согреемся? – Он попытался сразить меня очаровательной улыбкой, от которой мое сердце затрепетало, но я стояла на своем.

– Нет. Я хочу получить все вместе. Прямо сейчас. Это действие. Если ты этого не сделаешь, «может случиться что-то плохое».

Чары рассеялись, когда он бросил на меня еще один пошлый взгляд. Затем он снял джинсы и снова остановился.

– Ну же, Джесса. Это глупое действие. На дворе гребаный февраль.

Он стоял дрожа в своих узких синих трусах и полосатых носках, а я просто продолжала улыбаться.

– Бедный малыш. Снимай.

– Беспощадная, – проворчал он. Затем стянул трусы и отбросил их ногой.

Я захлопала в ладоши и засвистела в ответ на этот маневр, каким бы ловким он ни был, но он только свирепо посмотрел на меня, прикрывая все руками.

– На улице правда довольно холодно, – сказала я, не спеша рассматривая его рельефные мышцы, на которых плясали отблески свечей. Я всматривалась в светлые и темные узоры его татуировок в виде завитков, в сексуальный V-образный торс, легкую выпуклость пресса… в эту чертовски сексуальную впадинку между тазовой костью и промежностью. – Так что я позволю тебе не снимать носки.

– Что за чертова песня? – нетерпеливо спросил он, начиная подпрыгивать вверх-вниз, чтобы согреться.