Пленник (СИ)

Он слышал, он видел так явно, словно все происходило прямо сейчас перед ним. Слова, сказанные им, сказанные ему; люди, которых он видел лишь на листовках, – он узнавал их, он помнил их, он был с ними совсем недавно. Скуало, Закуро, Оливьеро, Кея – он вспомнил каждое мгновение, проведенное с ними, но даже не успел ухватиться за их неясный образ, как все пошло куда дальше. Орден, Мукуро, снова Хибари: ночи, проведенные в замке, поле и лошади, парень в траве. Все возвращалось в обратной последовательности, и этого было слишком много, слишком больно и слишком быстро.

Он не хотел вспоминать, не должен был. Он начал жизнь с чистого листа, так страдал и мучился! Ему не нужна была память о днях, когда он не был самим собой.

Дино схватился за ботинок, летевший ему в лицо, и попытался опрокинуть противника на землю, но ослабшие мышцы не позволили ему совершить даже такой нехитрый прием, и он снова получил удар – на этот раз в грудь – настолько сильный, что, казалось, треснули ребра.

И в этот момент, когда он корячился от боли, стоя на четвереньках и стараясь подняться на ноги, к нему вернулось все. Каждая минута, выпавшая из памяти, каждое свое действие, решение, сомнение, сопровождающие весь его путь за последний год.

Он задыхался от нахлынувших на него эмоций, от шока сводило конечности, и он судорожно кашлял, пытаясь вдохнуть. Донан крутился вокруг него, что-то болтая и поддевая ногами, толкая его обратно в грязь.

Боль пришла внезапно – другая, не физическая – перекрывающая все остальные чувства. Момент, когда он вновь стал собой – изменившимся, тем, кем ему пришлось стать после того, как он стал лидером, когда понял, чего он хочет и насколько сильно, наступил мучительно: словно в нем пытались уместиться две личности, но сейчас одну из них вытолкнула более сильная. Сомкнулись звенья памяти, создавая ровную цепочку событий, и он наконец смог вдохнуть полной грудью, чувствуя, как отступает муторная боль.

Он лежал, обессиленный, в крови – своей и чужой, в грязи, и, широко распахнув глаза, смотрел на свои руки, утопающие в рыхлой земле. Он не мог двинуться, не мог говорить, не мог думать. И в заполненной донельзя, казавшейся необыкновенно разбухшей, голове билась лишь одна мысль.

Кея его оставил.

Избавился самым мерзким способом, выбросил, словно использованный материал, не удосужившись даже подумать о том, что с ним будет без него. Это после всех слов, обещаний и объятий, после всего, через что им пришлось пройти вместе!.. Забрал весь год, заставил забыть о том, что было не только с ними обоими – о том, что стало с ним! Откатил его личность назад в прошлое, оставив в мире, который для него изменился до неузнаваемости, в котором ему не было места, в котором ему никто не был рад.

На место горечи за какие-то доли секунда пришла злость. На Хибари, на себя, на Донана, даже на Аниту. И весь этот гнев необходимо было куда-то выплеснуть.

Дино пнул противника по ногам и, ловко подтянувшись к грузно упавшему рядом телу, ударил его в живот и прижал к земле, нажимая локтем на открытое горло. Как же ему хотелось просто надавить чуть сильнее, чтобы хрустнули позвонки, и хлынула изо рта кровь, но вокруг было слишком много людей – ЕГО людей. Это понимание удерживало его от кровавой расправы, хоть как-то охлаждало распаленный рассудок.

- Успокоился? – сквозь зубы процедил Каваллоне, немигающим взглядом прожигая лицо Донана. Тот удивленно распахнул глаза, перестав барахтаться, и Дино . – Расходитесь, не на что смотреть. – Дино не сдержался, размахнулся посильнее и пнул под ребра откашливающегося Донана, повалив его тем самым обратно на землю. – Если есть желание, попробуй поучаствовать в общей работе, а если хочешь языком почесать и показать, какой ты у нас смелый, отправляйся в разведгруппу. Хотя все знают, что ты этого не сделаешь, трус. – Он огляделся. На него смотрели сотни пар любопытных глаз, и это заставило его взять себя в руки. – Прошу вернуться всех к своим делам – уверен, что их у вас предостаточно. Если есть вопросы, позже поговорю со всеми желающими, - приказал он, похлопав в ладони, и, удостоверившись, что люди начали расходиться, осторожно присел на примятую траву.

Голова все еще раскалывалась, в горло - словно горячий песок насыпали, и ныли все мышцы тела, приходя в себя после непродолжительной, но весьма болезненной драки.

Со стороны он выглядел ужасно: в крови, грязный, с безумным блуждающим взглядом и трясущимися руками, но ему было все равно.

Он смотрел на копошащихся в земле букашек, и не мог понять, за что Хибари поступил с ним так? Какой поступок, какие слова могли сподвигнуть его на такой шаг? Разве они не взаимно друг друга любили, разве он не хотел остаться с ним?