Пленник (СИ)

К нему быстрым шагом направлялся сосед – высокий парень в распахнутом пальто. Его лицо было красным – то ли от мороза, то ли от злости, клубы пара вырывались изо рта, а руки самопроизвольно сжимались в кулаки.

- Джо казнят?! Шутка это, что ли?! – продолжал орать он, не сбавляя хода.

- Что? Казнят? – да, точно. Анджело ведь под арестом… Но чтобы казнить?

- Ты не в курсе?! Да об этом вся округа трезвонит! – парень наконец нагнал его и остановился, упершись ладонями в колени и пытаясь отдышаться.

- Говори отчетливей! Откуда ты узнал об этом?

Парень вместо слов вытащил из кармана брюк смятый плакат . Дино развернул бумагу и с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы. Анджело и правда казнят. Черт… и не только.

- Эй, постой!

Дино смял в кулаке плакат и, резко развернувшись, вскочил на лошадь. Пусть весь мир прахом пойдет, но Кея сегодня не умрет.

***

Мукуро продел последнюю пуговицу в петлю, застегивая пиджак по самый подбородок. Наглухо закрытый траурный наряд – в знак прощания с остатками глупости и наивности.

Вообще, Мукуро любил казнить людей. Он любовался их лицами, обезображенными животным страхом, и наслаждался предсмертными хрипами и мольбами. Сейчас была… несколько иная ситуация. Она не приносила никакого удовлетворения: ни морального, ни тем более физического. А по сути – Мукуро было просто безразлично. Никакого интереса, сожаления и даже злости он не испытывал. Просто тупо желал избавиться от того, что так мешало ему жить. Нет человека – нет проблемы. Так ведь говорится?

Самое сильное и первое чувство, которое испытал Мукуро, слушая сбивчивый и виноватый рассказ Анджело, - ярость. Не на Кею, и, тем более, не на Каваллоне. На себя. На свою наивность, на свои идиотские фантазии, а позже, когда, пошатываясь, шел в свою комнату и переваривал услышанное, на то, что испытывает боль. Он никак не ожидал, что подобное может так сильно ударить по нему. Такое ощущение, будто врезали со всей силы: обидно, больно, и ярость накрывает с головой.

Мукуро кисло улыбнулся своему отражению. Да уж, выглядит он, мягко говоря, не важно: бледный, осунувшийся, помятый… Ну надо же, это его совсем не тронуло. Казнь будет проходить на закрытой площади, в окружении одной только стражи, так что – плевать на внешний вид. К чему выделываться перед прислугой?

- Господин? – Чейз вежливо постучался в дверь и заглянул внутрь. Его довольная улыбка действовала на нервы. – Все готово. Я вас провожу.

Мукуро кивнул и пошел к двери, перешагивая через пустые бутылки и разбросанную по полу одежду. Иронично, его путь пролегал через комнату Кеи, а соблазна заглянуть туда не было. Ни малейшего волнения, ни банального любопытства. Ничего.

Когда он принял решение «расстаться» с Арлин, было тяжело. Не так, как сейчас. Сейчас, наоборот, все очень легко. Казалось, Кея привлекал его намного больше, чем та простая девчонка, но, подписывая смертный приговор, его рука даже не дрогнула. Он даже об Анджело печалился больше.

Кея… Когда это имя стало для него пустым звуком? Тогда, когда он с щемящим сердцем оставил его в камере допроса, или на следующее утро, когда после почти бессонной ночи, пропала тупая боль в груди? Или оно всегда было таким? Может, и не было никакой симпатии, мнимой привязанности, а он просто внушил себе это? Если были чувства, они же не могут рухнуть так просто, так легко, так быстро? Это ощущение, - неприятное, колкое чувство, - казалось ему смутно знакомым, но он не мог вспомнить, когда испытывал его.

Чейз открыл дверь, ведущую на балкон, и посторонился, пропуская вперед графа. Мукуро шагнул вперед. Забавно, месяц назад он так же стоял здесь и наблюдал, как Хибари забивает до смерти его заключенных. Как же различаются эмоции, которые он испытывал тогда, и которые испытывает сейчас. Точнее, вовсе не испытывает.

За высокой стеной слышатся взволнованные голоса людей, уже прослышавших о предстоящей казни. Они толпились, стараясь расслышать хоть один звук. Кто-то из них был просто праздным зевакой, кто-то еле сдерживал гнев, а кто-то всецело одобрял решение графа.

- Прогнать их? – спросил Чейз, неуместно скалясь. На его губах блуждала улыбка, а в глазах явственно читалось ликование. Он был психом, больным на голову, и не меньше всех этих людей, собравшихся за пределами замка, обожал подобные зрелища. И радовался вдвойне, зная, что сегодня будет казнен его непосредственный начальник. Бывший начальник. Принципиальный и несгибаемый урод с идиотской привязанностью и слепым поклонением графу.

- Не стоит. Они все равно ничего не увидят и никак помешать не смогут.