Пленники Сабуровой дачи

— Знает давно твоя тетя Джавгарат про эти ваши приключения, — задумчиво протянула Двойра, словно что-то вспоминая. — Да! Теперь вижу, что это одна и та же история. Тачка ваша сломалась, едва до Пушкинской доехала. Раненого остаток пути на руках несли. И Боренька, конечно, все матери рассказал, а она — мне. Ну, то есть все, да не все. О том, что эсэсовский патруль Николаева расспрашивал, я ничего не знала. Ну и о том, кто в Сабурке пациента встречать будет, мы с Джавгарат тоже не слышали. В общем, прибежала ко мне тетя Джавгарат среди ночи, где, кричит, у вас тут поблизости тачку можно починить, Бореньке с подружкой его приспичило красноармейцев спасать. Хорошо, я человек контактный, всюду связи имею, всех мастеров окрестных знаю. Ну и деньги у меня на тот момент кое-какие имелись. Через час Джавгарат уже имела нормальную крепкую тачку и строго-настрого наказала Бореньке раненого отвезти, куда требуется, а потом забыть о нем, словно и не было никогда. Она человек разумный, понимает, что запрещать что-то вам, оболтусам, бесполезно. Поэтому решила, как всегда, мудростью взять. Я тебе, сынок, мол, помогла, так что, будь добр, выполни теперь мою просьбу.

— Мама! — обиженно воскликнула Лариса, — Но почему ты мне ничего не рассказала?

— А чтобы не нервировать зря! — самодовольно хмыкнула Двойра.

— Приехали ужо! — громко прокричал извозчик, явно недовольный, что пассажиры тихонько болтали между собой, не посвящая его в беседу. — К какой развалине ехать? Как по мне, так все они здесь одинаковые…

— Ничего подобного! — нашла в себе силы вступиться за родное учреждение Ларочка. — Да, некоторые корпуса война разрушила. Но где сейчас не так? У нас на территории по сравнению с другими институтами еще очень даже много строений сохранилось. Нечего!

Пока Лариса спорила, извозчик, шутя, оборонялся, а Морской уговаривал его помочь чуть позже с переездом от Воскресенского на новое место жительства, Двойра сходила в нужное отделение и привела знакомую санитарку — ту самую Тосю, о которой недавно рассказывала Лариса, с носилками. В целях сохранения секретности, да и из-за ужасного заезда, к самому корпусу на извозчике было решено не подъезжать.

— С ума сошли! — заартачилась Лариса. — Я сама дойду. Нечего меня, как царевну, на руках носить. Не такая уж я обессиленная, чтобы пожилых людей заставлять меня таскать.

Разумеется, идти самой ей никто не позволил. Из вредности дочь принялась демонстрировать бодрость и, хоть и лежала спокойно, чтобы никому не мешать, болтала без умолку, рассказывая Тосе, как на их Свету прямо вот тут на боковой аллее напал какой-то сумасшедший.

— Да ладно! — изумилась Тося. И тут же уточнила у Морского, к которому, видимо, испытывала большее доверие: — Не врет? Нет? Во дела! Да ведь тогда, выходит, я этого беглеца видела! Я у решетки как раз под деревьями крутилась, тут смотрю, бежит кто-то как окаянный. И выстрелы слышала, думала, из бойцов кто-то разминается, мало ли…

— Не выдумывай, Тося! — строго сказала Лариса. И пояснила для родителей: — У нашей Тоси иногда разыгрывается воображение. Ну что ты там под деревьями делала бы?

— Да вот что-то делала, — загадочно ответила Тося, но все же милостиво пояснила: — Я провода искала трамвайные. Слыхали же, кто по дворам вокруг своих жилищ для трамвайщиков побольше проводов соберет, тому значок дадут поздравительный.

Объявление, 1943 год

— Вроде правда, — неуверенно посмотрела на отца Лариса. — Про значок не знаю, но собирать изоляционный материал действительно всех просили. Тосечка, — тут же ласково обратилась она к санитарке, — а как этот окаянный выглядел-то?

— Да кто ж его поймет, — насупилась и без того хмурая Тося. — Высокий такой, но сморщенный. Потому что бежал согнувшись, чтобы не узнали. Я, по правде сказать, только сопение слышала и шинель разглядела. Подумала еще, что жарковато вроде в шинели-то нынче. Хотела посоветовать снять, но окликать не стала — пусть бежит себе, раз так торопится.

В этот момент стало ясно, что пациентка на носилках вызывает повышенное внимание у окружающих. Предусмотрительная Двойра быстро натянула одеяло на голову возмущающейся дочери. Морской одобрительно кивнул, хотя его сейчас волновало совсем другое.

— Наша шинель, солдатская? — с тревогой переспросил он Тосю. — Выходит, нападавший с большой вероятностью был красноармейцем. Не нравится мне все это, ох не нравится…

Глава 8 Соціалістична Харківщина

Света с Колей тем временем все еще находились в отделении милиции. Владимирович хоть и любил покапризничать, но свою работу знал. Раз уж окончательно взялся за дело, то копать будет скрупулезно и, главное, по большей части в правильных местах. Коля помнил это еще со времен давнего довоенного сотрудничества, потому в разговор не вмешивался, внимательно слушал уже рассказанные ему Светой ночью подробности и терпеливо ждал, когда Опанас Владимирович запишет все кажущиеся ему важными выводы.