Пленница

Несмотря на протесты Арины, Матвей сам изъявил желание взять в помощь девушку, ссылаясь на то, Арине тяжело в ее положении управляться со всем, а Варвара Дмитриевна не приучена. Женщины смирились с его волей и каждый день на несколько часов поутру Глаша приходила в дом к Твердышевым. Она с усердием выполняла свои обязанности, довольная тем, что может заработать немного серебра в помощь родителям, у которых, кроме нее, было еще восемь детей.

Варенька хоть и заметила изменения в поведении Твердышева, все же держалась с ним настороженно. Она старалась не оставаться с ним наедине и практически не говорила с ним. Каким-то подсознательным чутьем она ощущала, что Матвей все же не остыл к ней. Иногда она замечала задумчивые темные взгляды мужчины, направленные в ее сторону, в которых отчетливо читался интерес. Однако он не приближался более чем на расстояние вытянутой руки и вел себя с ней почти как в начале, когда она едва поселилась у них.

Уже хорошо освоившись в приготовлении простых блюд, Варя готовила весьма искусно, каждый вечер слыша из уст Арины благодарности. Жена Твердышева не изменила своего отношения к девушке после того, что произошло. Арина была так же приветлива и добра к ней и всегда вежливо говорила, в своей мягкой манере, и это казалось Варе странным. Так как в подобной ситуации Твердышева имела полное право не только возненавидеть ее, но и отказать от дома. Однажды, когда они с Ариной лепили пельмени на кухне, Варя, не выдержав, заметила:

– Очень виновата я перед вами, Арина Афанасьевна.

Девушка стыдливо опустила глаза на тесто, которое ловко защипывала.

– Виноваты? В чем же, Варвара Дмитриевна? – удивилась Твердышева.

– Мучает это меня, – выдохнула она через силу и подняла несчастные глаза на доброе лицо женщины. – Я отчетливо понимаю, что судьба послала мне вас на пути, Арина Афанасьевна. Вы приняли меня у себя в доме как родную и теперь без денег не гоните. А я… из-за меня… – начала Варя мямлить, вновь опуская глаза на вмиг задрожавшие руки. – Матвей Гаврилович так повел себя. Если бы не я, то, может, не стал бы он…

– Перестаньте, Варвара Дмитриевна! – воскликнула Арина, и Варя вновь подняла на нее глаза. Лицо Твердышевой было бледно, но все же приветливо. – Я никогда не винила вас ни в чем. Вы рассказали мне все по-честному, да и каялись уж не раз передо мной. Знаю, что и для вас это было тяжелым бременем, ибо от переживаний заболели даже.

– Все так, Арина Афанасьевна, но все же…

– Варенька, – Арина положила свою руку, которая была в муке, на ладонь девушки, и печально улыбнулась ей. – Я же чувствую, что у вас душа добрая, и не хотели вы всей этой грязи. А Матвей… я же знаю, какой он… упертый. Всю жизнь был. Привык, чтобы все было по его воле…

– Так это.

– Понимаю я все, – Арина вновь улыбнулась ей. – Давайте забудем обо всем, что плохого было, пусть быльем порастет, так у нас люди говорят. Сейчас же все наладилось ведь так?

– Так, – кивнула Варенька и тоже улыбнулась ей в ответ. – И все же не держите на меня зла.

– Я и не держала никогда.

– Душа у вас чистая, – пролепетала невольно Варя, ощущая, что впервые встречает подобную женщину.

В этот момент девушка подумала о том, что в столице у нее было много подруг и знакомых. Однако Варенька отчетливо знала, что ни одна из этих великосветских дам не была бы столь добра к ней, если бы узнала, что ее муж или возлюбленный увлекся Варей. Самое меньшее из того, что бы они сделали, перестали бы с ней общаться. Она слышала не одну историю о жестокой мести обманутых супружниц, которые иногда доходили даже до попыток отравить или убить. Варя осознавала, что таких, как Арина, женщин со столь всепрощающим сердцем не найдется среди светских дам.

Арина промолчала и лишь похлопала Вареньку по руке, а затем продолжила лепить пельмени.

В один из субботних дней, после полудня, когда на завод пускали родственников к заключенным или другим рабочим, семьи которых жили вдалеке, Варенька в числе нескольких дюжин женщин подошла к большим заводским воротам. У многих женщин был месячный пропуск, и они беспрепятственно прошли через казацкий патруль, который стоял у чугунных ворот. Варя же, как положено, отстояв небольшую очередь у маленького комендантского домика, вошла в душный кабинет коменданта. Полный усатый мужчина встал, с интересом осматривая девушку в простой белой кофточке и темно-синей юбке, и удивленно заметил:

– Что-то давно не видно вас было, сударыня.

Варя замялась, нервно комкая в руках платочек и совсем не собираясь объяснять этому неприглядному человеку, что вначале она была обижена на Олсуфьева за его последние слова, а затем столько всего произошло в ее жизни, что лишь сейчас, немного оправившись от всех переживаний и болезней, она ощутила в себе силы вновь увидеться с любимым.

– Я долго болела. Прошу, выдайте мне пропуск и, если можно, на месяц.

– К сожалению, – развел руками комендант и громко сел на стул, – именно вам, Варвара Дмитриевна, дать я его не могу.

– Отчего же? – удивилась Варя, ведь ранее никогда не было проблем с выдачей ей пропуска на завод.