Пленница

– А что так? – спросил староста. Варя замолчала и нахмурилась. – Вот и Матвей Гаврилович так же молчит, как вы, и говорить ни о чем не хочет, лишь хмурится. В тот день, как вы ушли с завода, Матвей Гаврилович сильно злой ходил. Прикрикивал на всех да ругал некоторых рабочих на чем свет стоит. А к вечеру второй приказчик принес его приказ – назначить Олсуфьеву наказание в стрелячьей башне. А знаете, Варвара Дмитриевна, давно хотел спросить вас, да все не решался…

– О чем же?

– Отчего у вас с братцем отчества разные? Вы же говорили, что родной вам братец?

– Он мой двоюродный брат. Да сиротой еще в младенчестве остался. Мои родители воспитывали его с детства, как родного, и Алеша всегда жил в нашем доме, – не моргнув глазом соврала Варя.

Чем больше Варя размышляла над словами старосты, тем отчетливее в ее голове вырисовывалось предположение о том, что в башне Олсуфьев из-за нее. Но обвинить и наказать невиновного человека только за то, что девушка, которая нравится тебе, любит его, было подло. Неужели Твердышев опустился так низко, что стал мстить Олсуфьеву? Коротко поблагодарив старосту, девушка вихрем понеслась домой.

Во дворе наткнувшись на Таню, Варя спросила у нее, возвращался ли с завода отец? Девочка утвердительно кивнула, сказав, что он только что приехал и повел в стойло жеребца. Влетев в конюшню, девушка прямиком направилась в конец полутемного строения, зная, где искать Матвея. Проворно распахнув двери стойла, где Твердышев чистил своего жеребца, она громко воскликнула:

– Что вы сделали с Алексеем Ивановичем, кровопийца?!

Мужчина медленно обернулся к ней и, прищурившись, внимательно посмотрел на девушку. Затем он как-то угрожающе оскалился и вновь отвернулся к жеребцу. Варенька, опешив от такого явного пренебрежения, быстро приблизилась к нему и встала сбоку.

– Молчите?! Я все знаю о ваших издевательствах! Никифор Ермолаевич все рассказал мне! – истерично закричала она, желая одного – ударить этого мерзавца, который отравлял не только ее жизнь, но и жизнь любимого Алексея.

Твердышев медленно отложил в сторону скребок и повернулся к ней.

– Это только начало, Варвара Дмитриевна. Сейчас ох как неспокойно в округе. Оттого я любого шпиона могу не только наказать, но и повесить. И право на это у меня есть! Завтра я прикажу заковать его в колодки, чтобы не сбежал, и будет он, скрючившись, сидеть в них денно и нощно, – Матвей четко монотонно выговаривал каждое страшное слово. – А если и это не поможет, у меня еще каменный мешок в подвалах есть. Я думаю, ваш драгоценный Алексей Иванович оценит его по достоинству…

От его ужасных слов Варенька опешила и вперилась в его бледное лицо ошарашенным взором. Она думала, что Твердышев, по крайней мере, будет все отрицать. Но теперь он так смело и даже с бравадой заявлял о своих бесчинствах, что она похолодела до кончиков пальцев ног.

– Зачем вы так жестоко с ним? – пролепетала она, пятясь.

– Вы прекрасно знаете отчего…

Она отчетливо прочитала в глазах Матвея одну-единственную причину. Из-за нее. Из-за нее он пытался замучить до смерти Алексея. Окончательно ошалев от этих мыслей, девушка не могла произнести ни слова. Он осторожно приблизился к ней, как охотник, и, остановившись от нее в шаге, неумолимо склонился над ней.

– Если ласковой со мной будете, то и ему хорошо станет, – проворковал Матвей хрипло, обжигая своим горячим дыханием лицо девушки и лаская взглядом густую прядь ее переливающихся волос, которая выпала из прически.

– Вы, верно, забываетесь, сударь! – взорвалась она. – Я не про вашу честь, запомните это раз и навсегда! – прошипела Варя, словно кошка, вывернувшись из его раскинутых рук.

– Что ж, дело ваше, Варвара Дмитриевна, – язвительно заметил Твердышев, нахмурившись. – Только одно скажу: пока вы сохнете по нему, не видать ему света белого, клянусь!

– Что ж вы за ирод такой, Матвей Гаврилович?! – воскликнула девушка нервно. – Неужели в вас нет ничего человеческого?

– Есть, – тихо произнес он через силу и уже страстно добавил: – Только ведь вам, Варенька, все равно, что вот здесь-то у меня сидит! – выпалил в исступлении он, постучав кулаком по своему сердцу.

– Не надо продолжать! – вспыхнула Варя, испугавшись его новых излияний.

Уже давно она чувствовала, что Твердышев влюблен в нее. Но Варя упорно отказывалась это принимать. Она испуганно дернулась к дверям стойла, но Матвей был проворнее и встал у нее на пути. Его горящие тьмой глаза испугали ее еще больше, и она чуть попятилась от него, ощущая его яростный страстный порыв.

– Нет уж слушайте! – прохрипел он, приближаясь к ней. – Люблю я вас, Варвара Дмитриевна. Я хочу, чтобы вы это знали!

– Ох, да что же это, – промямлила она несчастно и отвернулась от него, чувствуя себя невозможно гадко здесь, в этом стойле, с этим мужчиной, который был ей неприятен и изливал на нее свои любовные речи. Как же она хотела сейчас исчезнуть отсюда и никогда не слышать подобных слов от него. В следующий миг Матвей схватил ее в объятья, а горячие губы приникли к ее ушку сзади, и он страстно прошептал: