Пленница

– В последнем приказе, что от пятнадцатого числа сего месяца, объявлено, что ваш братец является неблагонадежным и подозревается в сочувствиях к яицким бунтовщикам, что теперь терзают соседнюю губернию. Пропуск к вашему братцу может выписать сам лично Матвей Гаврилович. Сходите к нему.

– Странно, – удивилась Варя, и в ее голове промелькнула мысль о том, что тут не обошлось без Твердышева. – Хорошо, к нему пойду.

Она уже направилась к двери, как комендант вдогонку ей прокричал:

– Поторопитесь, он как раз уезжать в Кунгур собирался.

Глава IV. Пропуск

Поднявшись по высокой лестнице, ведущей в заводскую контору, которая состояла из нескольких комнат, Варенька поздоровалась с Никифором Ермолаевичем, который попался ей навстречу, и наконец достигла дальней самой большой комнаты. Войдя в кабинет Твердышева, она с силой захлопнула дверь и, устремила недовольный взор на широкоплечую фигуру мужчины, сидящего за столом.

– Мне нужен пропуск, – без предисловий холодно произнесла Варя.

Стремительно подняв голову, Матвей устремил взгляд на вошедшую девушку и, медленно отложив перо, чуть откинулся на спинку стула. Сузив глаза, он спросил:

– К нему пойдете?

– Да. Без вашего пропуска не пускают.

Варенька вплотную приблизилась к столу и настойчиво посмотрела в его глаза. Твердышев долго молчал, а его лицо мрачнело с каждой минутой все сильнее.

– Не дам, – коротко бросил он.

– Почему? – опешила она, не понимая, в чем дело. На лице Матвея было отчетливо написано непреклонное упрямое выражение. Недовольно испепеляя его взглядом, девушка отчеканила, повысив голос: – Мне нужен пропуск, Матвей Гаврилович! И вы дадите мне его!

После ее выпада мужчина стиснул челюсти, и его лицо посерело.

– Что ж вы таскаетесь за ним, словно сучка?! – вдруг выпалил Матвей в сердцах, стукнув кулаком по столу так, что чернильница перевернулась, и темное фиолетовое пятно залило стол. – Не любит он вас, Варвара Дмитриевна, неужели вы не видите?!

Не ожидая подобного взрыва от Твердышева, Варя недоуменно уставилась на него и вдруг увидела, как он перевел наглый взор на ее грудь.

– Я вижу, – прошипела она, четко давая понять, что заметила его красноречивый взгляд, которым он осматривал ее выпуклости. – Что вы специально решили не пускать меня к нему!

В следующую секунду Твердышев резко вскочил на ноги, и стул за ним упал. Мужчина обогнул стол и начал приближаться к ней. Тут же попятившись от него к двери, Варя напряглась всем телом.

– Есть же люди… которые обожают вас… боготворят… алчут, – произнес он низким грудным голосом. Она уже уперлась спиной в дверь, отмечая, что он все ближе. – Жаждут каждый миг находиться подле вас…

– Уж не вы ли? – ехидно и высокомерно осведомилась девушка, недовольно сверкнув на него глазами, прекрасно понимая, что здесь, в конторе, он вряд ли позволит себе лишнее.

– Я, – срывающимся голосом выдохнул Матвей, склоняясь к ней. Его солоновато пряный запах ударил ей в нос, и Варя как можно сильнее вжалась в стену. Его близость заставила ее нервно задрожать. Она сузила глаза и решила поставить наглеца на место.

– А мне это безразлично! Вы мне безразличны! – гневно процедила она.

Смертельно побледнев, он сжал зубы и упер свою руку в стену рядом с ее плечом, как бы загораживая ей проход.

– Неужели вам приятно, когда о вас вытирает ноги этот ваш Олсуфьев? – с досадой прорычал он.

– Вас это не касается! И мне наскучил этот разговор! Вы дадите мне пропуск? – нервно дыша, произнесла Варенька, поднимая на него непокорный прелестный взор.

– Нет.

Поджав от досады губы, она с силой оттолкнула руку мужчины и направилась к двери. Распахнув ее, она обернулась.

– Тогда я буду говорить с Осокиным Григорием Петровичем! – бросила она через плечо, уже выходя на лестницу.

– Вот ведьма, – выплюнул злобно Твердышев, яростно, недовольно смотря на хлопнувшую за девушкой дверь.

Уже через час, запыхавшись от быстрой продолжительной ходьбы, Варя громко постучала в ставни дома старосты. Бабка Евгения открыла ей и удивленно спросила:

– Что-то случилось, дочка?

– Можно мне войти? – воскликнула, едва не плача, девушка.

Старуха открыла ей дверь, и девушка, войдя, заметила:

– Вы бы не могли попросить Никифора Ермолаевича, когда он вернется с завода, оказать мне одну услугу?

– Что же?

– Я хотела просить его, чтобы он отвез меня в усадьбу к Осокину Григорию Петровичу. Мне поговорить с ним надобно. Ведь Никифор Ермолаевич знает, где их имение?

– Конечно, знает, кто ж в округе не знает, – сказала бабка Евгения. – Только зря свозит. Григорий Петрович с семейством еще в том месяце за границу уехали. Нету его.

– Как жаль! – отозвалась расстроено Варенька и устало осела на скамью. Она так надеялась, что уже сегодня ей удастся решить вопрос о пропуске. Так как прекрасно понимала, что урезонить Твердышева и поставить его на место может лишь Осокин. Но его не было.

– А что случилось-то, дочка? – спросила старуха и присела с ней рядом.

– И когда Осокины вернутся?

– Кто их знает. В прошлом годе только к зиме воротились.

Опечаленная Варенька возвратилась домой с мыслью о том, что придется ждать возращения Осокина.