Пленница

— Что? Я моложе выгляжу? Это да. Я просто веду здоровый образ жизни, много двигаюсь, ем овощи и мясо, каждый день выпиваю только один бокал виски и никогда не переживаю по пустякам. А что касается вашего первого вопроса, то большевистский декрет имеет к нашему случаю самое прямое отношение, поскольку он взят за основу законодательством Манзании. Здесь получить адвокатскую лицензию и представлять интересы любого человека в суде может кто угодно, если у него пролетарское происхождение. У вас пролетарское происхождение, Елена?

— Наша с сестрой мама работала учительницей, а отец был инженером, — сказала я.

— Ну, вот видите, — с удовлетворением ответил Сэм. — Вполне подходит. Лицензию я вам завтра оформлю за десять минут и три тысячи манов. Располагаете вы такой суммой?

— Располагаю, — с достоинством сказала я. — А куда вы сейчас меня везете? В отель?

Сэм отрицательно покачал головой:

— Нет, после очередного переворота в отеле небезопасно, кроме того, там регулярно отключают воду, и холодную, и горячую. Я везу вас к себе. У меня свой дом, в котором есть гостевые комнаты, так что вы никому не помешаете и сможете нормально отдохнуть.

— Это удобно? — спросила я с легкой тревогой.

— Вполне, — пожал плечами он. — Я живу один, если не считать того, что каждое утро ко мне приходит домработница, которая прибирает дом, готовит еду и приносит продукты, а также ведет все остальное хозяйство, пока я нахожусь в офисе. Он располагается во второй половине дома, так что далеко ходить на работу мне не приходится. Все, мы приехали.

В вечернее время Муа-Майнда, несмотря на свой столичный статус, была полностью погружена во тьму. Света на улицах не было, лишь кое-где желтели окна домов, так что разглядеть что-либо по дороге я не могла, как ни старалась. Первое впечатление, впрочем, у меня возникло: вокруг царила потрясающая бедность. Дома походили, скорее, на лачуги. Однако район, в который привез меня Самуэль Ван ден Берг, выгодно отличался от остального города. Он был застроен отдельными каменными домами в два и даже три этажа, отделенными от улицы красивыми решетчатыми заборами.

Перед одним из таких домов, с черепичной, а не тростниковой крышей, мы сейчас и стояли. Сэм открыл ворота, завел машину во двор и снова запер их изнутри.

— Главное правило жизни в Манзании: следи за своим имуществом в оба, — пояснил он, помогая мне выбраться из машины и лихо доставая вещи. — Из-за ужасающего уровня бедности здесь процветает воровство всех видов. Так что двери и ворота нужно держать запертыми, окна закрытыми, карманы и сумки застегнутыми. И тогда все будет хорошо.

— Как же вы здесь живете столько лет? — спросила я, идя за хозяином по каменной дорожке вдоль удивительно красивых клумб с невиданными мной раньше цветами и кустарниками.

— Мне здесь нравится, — коротко ответил тот. — И мои доходы позволяют мне обеспечивать себе комфортное существование. Вот и все.

В доме, где мне выделили уютную и удобную комнату с ванной, я приняла душ, переоделась и прошла в столовую, где уже был накрыт ужин — салат из огурцов и помидоров с авокадо, лосось, приготовленный на гриле, свежевыжатый сок из манго и удивительно вкусные лепешки из, как сказал Сэм, маниоковой муки. Признаться, я никогда до этого не ела маниоков.

После ужина мы прошли во двор, где были установлены качающиеся плетеные кресла с мягкими подушками, и уселись там, держа в руках по бокалу с виски. Сэм выдал мне местную сим-карту, так что первым делом я связалась с Виталием, чтобы сообщить, что у меня все в порядке, с Санькой, которую волновало то же самое, и с Мишкой Забегаловым, чтобы у него был мой манзанийский номер. Все, теперь все запланированные на сегодня дела были сделаны, я могла отдыхать.

Глаза у меня слипались, но хозяин дома был явно настроен поговорить, а обижать его мне не хотелось.

— Расскажите, как вы оказались в Манзании, — попросила я. И Сэм с удовольствием выполнил мою просьбу, ведь, как говорится, ни о чем люди не говорят с таким удовольствием, как о себе.

Его отец был родом из очень богатой еврейской семьи, которая владела ювелирными производствами в Амстердаме. Последний сын, он должен был довольствоваться местом младшего партнера в семейной фирме, но подобное положение дел его не устраивало, поэтому, женившись, он уехал попытать счастья в Африку, а именно — в Родезию, где на имеющиеся у него средства открыл кофейную плантацию. В 1940 году у Ван ден Бергов родился сын Самуэль, а пару лет спустя дочь Розалия.

Семья богатого белого плантатора ни в чем не нуждалась, его дети росли, получая прекрасное домашнее образование, а достигнув определенного возраста, старший сын уехал в Амстердам, учиться в университете. Там Сэм получил юридическое образование и даже пару лет поработал в известной адвокатской конторе, но вскоре вернулся в Африку, куда его со страшной силой тянуло.

— Я понял, что не могу быть полностью счастлив нигде, кроме Африканского континента, — рассказывал он мне, прихлебывая виски. Я внимательно слушала, потому что мне действительно было интересно.