Пленница Белого замка

Меня работой не нагружали. В отличие от обычных невест. Те должны сами сшить жениху свадебный наряд, и угощение помогать готовить. Иное дело — морская жена. Ей не надо следить за усадьбой, растить детей, заботиться о домочадцах. Ей — идти за мужем в сечу, беспокоиться о хирде. Потому и отдыхают они зимой, их не тревожат рутинными женскими заботами.

Зато стали учить танцевать. Оказалось, после обряда невеста должна сплясать особый танец, каждое движение которого наполнено магическим смыслом. С этим я справилась, спасибо преподавателю танцев в доме отца, научил двигаться.

Незадолго до назначенного дня, когда гости уже начали съезжаться в усадьбу, Улла нарядила меня в алое платье, украсила волосы расшитой лентой и серебряными подвесками. Потом я долго сидела на лавке, ожидая посланного из Длинного Дома воина. Вооруженный щитом и мечом самого Короса, он вел меня кружным путем, чтобы запутать следы и не дать злокозненным духам навредить невесте. Для пущего эффекта воин то и дело испускал боевой клич, но дварфам это не мешало. Прячась по углам, тенью скользя вдоль стен, духи проводили меня до выхода, и встретили в Длинном Доме.

Там, чинно расположившись за столами, ждали старейшины некоторых родов. Едва я вошла, они отложили ложки, утерли рты и замолчали. Говорить теперь имел право только Корос да я, отвечая на его вопросы. Гости же должны подтвердить, что все сделано как подобает.

По знаку конунга ему подали доску, накрытую куском алой парчи. На ней стояли два женских башмака, расшитые шелком и бисером. Еще прежде меня просветили, что каждый стежок на обуви, каждый камешек, каждый завиток рисунка исполнен тайного смысла. И узор не простой — оберег рода. Потому и относиться к этим башмакам надо соответственно. Я одену их всего дважды: на второй день свадьбы, когда стану женой, и в них же меня обрядят, прежде чем положить в гроб.

Но Корос передал мне обувь в полном молчании. Я с поклоном приняла подарок, и, не разгибаясь, стояла, пока конунг заворачивал башмаки в ткань и завязывал узел. Делал это торжественно, особым образом, словно судьбы связывал, мою, и Магни. А дощечка, на которой подарок стоял, оказалось той, что для подачи хлеба используют. Резная, и узор — родовой.

Так и прошло все в тишине. Корос ни слова не сказал, только обнял перед тем, как усадить слева от себя. Это место хозяйки дома, Сиды, но сегодня оно считалось моим по праву.

Как только Корос наполнил мой рог медом, зазвучали тосты. Каждый из старейшин поднимался со своего места и обращался ко мне с поучительной речью. В основном — желали много детей, и описывали круг обязанностей морской жены. Как я и предполагала, заключались они в защите мужниной спины от вражеского клинка, и в рождении сыновей — крепких, здоровых младенцев. Дочери не приветствовались — мужская кровь даже для богов крепче и хмельнее.

Но, несмотря на то, что мне приходилось после каждого тоста полностью осушать рог, старейшины напились быстрее. Обряд перешел в обычную пьянку, и я тихонько выскользнула за дверь, прижимая к груди подарок — не приведи боги, что с обувью случиться. Оскорбление рода мне не простят.

Платье, которое принесли утром, я не постеснялась бы надеть и на прием в Замке. Бездонный черный цвет словно изморозь покрыла — тонкие, сверкающие стежки напоминали иней. Драконы, оплетенные травами. Из таких же серебряных трав — венец, удерживающий косы. Невесомая вуаль накрыла волосы и лицо легким туманом. Мягкие башмачки почти не чувствуются на ногах, хотя серебряная нить жесткая и тяжелая.

Перед тем, как вывести меня на улицу, плечи укутали теплым плащом. Тоже черным, с песцовой отделкой. И — тонкой серебряной вышивкой. Наряд, достойный Севера, где ночи длятся большую часть зимы, а снег мерцает в свете стеснительного солнца.

Хотя светило еще не вошло в силу, ветер пах весной. Сугробы осели, покрылись блестящей ледяной коркой. Тут и там ровное белое полотно прорвали плеши проталин. Они еще не заросли травой, земля в них напиталась талой водой и стояла, затянутая нежным ледком.

Магни ждал за воротами. Его рыжий с белой гривой жеребец тоже чувствовал весну и гарцевал, прося воли. Но сильная рука натягивала повод, заставляя смириться.

Мне предстояло ехать в санях. Их убрали заморскими коврами и застелили шкурой белого медведя — подарком жениха. Не один Корос охотился на свирепых хищников, которых приносили огромные ледяные глыбы.

Лошадка, запряженная в сани, испуганно зафыркала, попыталась вырваться, убежать. Ей не позволили, успокоили, но по толпе пронесся шепоток. А уж когда в небе появилась пара воронов и огласила округу громким карканьем, многие в открытую пожалели Магни — недобрый знак.

Но дружки, неженатые парни, наряженные едва ли не ярче жениха, пришпорили лошадей и с гиканьем помчались вперед, обогнав шествие. Вторя им, гости тоже расшумелись. Я видела, как провожавшие меня дварфы зажали уши руками и поспешили убраться обратно во двор. А нечего подглядывать!