Пленница Повелителя Василисков (СИ )

Однако докричать о несправедливости и неправомерности решения запереть меня в Подземельях я не успела. Добилась лишь того, что мне еще и рот чем-то заткнули и чуть ли не бегом потащили к той самой лестнице, вниз по которой я поостереглась идти пару минут назад.

Знала бы, что так всё обернется сама бы туда пошла светлыми локонами сверкать!

Может, и в самом деле словила бы воина-покровителя по-надежнее, чем иллюзорная защита Повелителя-Василиска. Вот где он, когда так нужен??

Про Лиона вообще молчу. Этот поганец, вероятно, специально всё и подстроил. С чего я вообще поверила, что он мой фамильяр?! Попалась из-за собственной наивности.

Тем временем, загнав в сырые подвали, меня поволокли к кованым дверям в одну из камер для злоключенных. Потому что, не верится мне, что всех настоящих преступников содержат в заключении на нижнем отсеке женской половины. Получается, эти темницами для наказания неугодных входят в коварные владения конкретно матушки-туньиссы. Интересно, а Адиллатисс вообще в курсе, что у него тут мини-государство в государстве?..

Но вскоре мне стало не до переживаний о правителе Василисков. Помещение было жутким. Серые стены, украшенные живописной сеточкой паутины. Уныло капающая откуда-то сверху вода с вторящим ей эхом обреченности. Грязный, холодный пол с соломенным настилом только в одном углу. И гулкий хлопок дверей, отрезающий надежду на освобождение.

- Вот теперь я попала. В полном смысле этого слова, - поёжилась, оглядев низкий потолок с надтреснуто жужжащей лампадой в такт своим тусклым подмигиваниям.

Так, простояв и прошагав все четыре с половиной шага вдоль и поперек своей жуткой темницы еще некоторое время, я почувствовала, как медленно подтаивает выдержка, а вместе с ней и весь позитивный настрой утра.

Ашеселла может сколько угодно дней или даже недель меня тут продержать. Адиллатиссу ничего не стоит вообще забыть о моем существовании. А полагаться на мутного Лиона я тем более уже не могла, - почувствовала я, как тихо подступает к горлу страх застрять тут очень и очень надолго.

А еще через пару минут замерзшие от холода и сырости ноги начали уставать, а измотанная раздумьями я - склоняться к желанию присесть на корточки. Соломы побаивалась. Она выглядела как вероятное место жительство местных насекомых и паучков. Так что еще через полчаса пришлось сесть на голые камни, раздавленно обхватив коленки. Вот тебе и планы на то, как побеждать в сказочных прениях с гаремычными красавицами...

Стучать и кричать в запертую дверь я перестала довольно скоро. Всё равно никто так и не ответил на требования, а потом и просьбы сообщить Повелителю, где я.

- Может, там и нет никого, снаружи, - понуро бросила я это бессмысленное занятие, решив возобновить попытки только, если услышу хоть какой-то шорох по другую сторону.

Но время тикало, не принося ничего нового. И тёплого. Пришлось идти на поклон к Соломе. Она меня приняла характерным, еле слышным потрескиванием. Видимо, укоряла за то, как долго я ее исследовала и перебирала прежде, чем сесть.

А потом и лечь. Обхватить себя руками и думать о хорошем... Не позволять мыслям уходить в тьму обреченности... Не бояться. Не... не плакать. Только не плакать!

Кто-то обязательно придет. Они просто испытывают меня. Запугивают.

Когда принесут есть, надо будет говорить как можно увереннее! Давить на то, что Повелитель очень рассердится, не найдя меня у себя в покоях.

«Возьми себя в руки, Лиза. Это такое испытание. Тебя пытаются сломать», - повторяла я себе.

Нужно держаться и ждать. Возможно, Адиллатисс прикажет привести меня этой же ночью. И тогда меня будут обязаны вытащить отсюда и вернуть наверх!

А если нет? Что если он получил желаемое и сегодня велит другую девушку подготовить, как меня вчера... Ужас! Вместо того, чтобы испытывать страх и негодование, я почувствовала как в сердце вползает серая ревность, обесцвечивающая все остальные чувства и эмоции.

«Думай, блин, о хорошем! А не о том, как этот гибрид человека и анаконды сношается с обладательницей четвертого размера! Ыы-ы... – захныкала я. – Вот как теперь развидеть то, что подбрасывает мне бессовестное и, как оказалось, крайне извращенное воображение!»

О другом. Думай о другом. О Лионе. О ребятах. Где они все сейчас? Надеюсь, не по темницам сидят...

Если с ними всё в порядке, то хоть один из них спросит обо мне. Не сегодня, так завтра. Не может быть, чтобы никто не вспомнил! Кто-то непременно попробует узнать, куда я делась. И тогда...

Еды в тот день мне так и не принесли...

***

Съесть то, что на следующий день мне грубо предложил охранник, я не отважилась. Однако во второй или в третий раз осторожно попробовала, а к пятому-шестому вечеру пришлось давиться тем, что дают.

Дальше начался вязкий кошмар. Сначала меня мутило, потом клонило ко сну, что я восприняла как благо, потому что в ясном уме находится в этом ледяном аду я больше не могла. Забытье же воспринималось как хоть бы и временное, но освобождение. Оно немного помогало терпеть боль в скручивающемся от голода животе и изматывающий холод.