Пленница пророчества

– У Бернарда написано, – я с усилием сглотнула комок в горле, – что человек не может обладать первородной магией. А Ормак сказал, что моя магия первородная.

– Ага. – Фэрфакс сердито оторвался от чтения.

– Тебе не кажется, что…

– То, что он когда-то написал, не непреложная истина. Ему при жизни не встречались люди с первородной силой, а мне вот ты попалась.

– Но если, – у меня пересохло в горле, – если это значит, что я… не человек?

– А кто? – Фэрфакс раздраженно отобрал книгу, с силой захлопнул и отложил на край стола. – Выросла-то ты среди людей, ведешь себя как человек. Говоришь как человек и думаешь как человек. Происхождение – формальность. Просто прими как данность и наслаждайся.

– Наслаждаться чем? – мрачно переспросила я.

– Тем, чему научишься. – Колдун порылся в стопке книг и извлек потрепанную тонкую брошюру. – Не люблю творчество Эстер, но тебе может понравиться. А теперь дай мне полчаса тишины.

Поджав губы, я приготовилась к очередному скучному и напыщенному введению, но книга захватила с первых строк, начинавшихся с фразы «Если вам, как и мне, не повезло родиться с магией, то не торопитесь прыгать с соборной башни». Первую главу, посвященную самому феномену внезапно пробудившейся силы, я проглотила на одном дыхании. На второй – тихонько посмеивалась в кулак, читая о конфузах, в которые начинающие незадачливые маги обязательно попадали. А на третьей, добравшись до непосредственного описания применения самых базовых магических приемов, сама решилась их повторить.

Убедившись, что Фэрфакс не смотрит, я украдкой, из-под стола, направила руку на свечу и сосредоточилась: представила вспыхивающий огонек и щелкнула пальцами раз, другой, третий, от усердия закусив губу. На пятый по фитилю пробежала искорка. Одновременно испугавшись и обрадовавшись, я чуть не подпрыгнула на месте.

Колдун одобрительно хмыкнул.

* * *

Прерывистое громкое дыхание заглушает собственные мысли. Ветер треплет подол длинного шелкового одеяния, перепачканного грязью и кровью. Бежать не получается: на каждый вдох резкой болью отдается рана в боку, которую зажимаю ладонью. Хромаю, упорно шагая вперед к смотровой площадке. Ухватываюсь за тонкую ограду, перевожу дух и оглядываюсь.

Заходящее солнце золотит окружающие горные хребты. Вокруг клубится марево, поднятое брызгами водопада. Красоты природы меня не трогают – мой взгляд прикован к махине замка позади: серой, с остроконечными крышами, зубчатыми стенами и цветными витражами в узких высоких окнах. В темном провале ворот шевелится тень, и даже с расстояния в полсотни метров я вижу, как грозно сверкают янтарные глаза.

Он идет быстро, чересчур быстро для того, чья нога неестественно вывернута. Бархатный черный камзол, расшитый золотыми нитями, порван и испачкан, а бледное лицо перекошено гримасой ярости. Длинные льняные волосы растрепались.

С трудом переваливаюсь через ограду, делаю несколько шагов, вставая на мокрые скользкие камни. Время словно замедляется, не слышно ни рева воды, ни шума ветра, ни собственного дыхания. Только гулкие удары сердца, как будто огромный барабан внутри: тук-тук, тук-тук, тук-тук.

– И что дальше? – желтоглазого отделяет от меня каких-то десять шагов.

Молчу, улыбаясь вместо ответа. Помню, что надо быть осторожнее: каждое слово может обернуться против меня. А сейчас, на пороге, совершить ошибку проще простого. Под ногами бесконечная пропасть, укрытая плотным клубящимся туманом.