Плесень

Женщина-полицейская опешила.

— Как так? Что случилось? За что?

— Не за что, а почему. Потому что я боюсь, что она меня тоже убьёт, как миссис Эдвардс своего сына Эрика. Они все просто сумасшедшие, на религии своей помешались!

Услышав крики, из кабинета вышел сержант, дежурный по отделению.

— Так, так, так, — сказал он. — Всем успокоиться. Кто может толком изложить, что произошло?

Вероника рассказала ему о только что случившемся у них в доме скандале и о том, что возвращаться туда она не собирается.

— Заявления в полицию на вас не поступало, — рассудительно сказал сержант, — а одно ваше устное заявление о совершённом вами хулиганском поступке не является достаточным основанием для ареста.

— Так что же мне теперь делать? — растерянно спросила девочка. — Куда мне идти? На улице теперь жить, что ли?

— У нас в городе, знаете ли, за последние двенадцать лет никаких преступлений не совершалось, — задумчиво продолжал полицейский, — и с детьми никто плохо не обращался. Поэтому у нас нет ни детского приюта, ни школы-интерната, в который мы могли бы вас поместить.

— Ну, да, — саркастически заметила девочка. — Никто с детьми плохо не обращается, только топят пачками, как щенят.

— Ну, что вы, — возразил сержант. — Щенят давно уже никто не топит. Просто собакам делают хирургическую операцию, чтобы они не могли иметь потомства.

— А людям? — спросила Вероника. — Людям почему не делают? Ладно, вижу, что помощи от вас не дождёшься. Не будете ли вы так любезны выглянуть на улицу и посмотреть, не поджидает ли меня там моя сумасшедшая родительница?

Сержант послушно подошёл к двери и выглянул наружу.

— Нет, на улице никого нет, — сказал он.

— Я знаю, что делать, — решительно сказала Тина, — идём к нам и там всё обсудим. У нас сейчас дома мамин приятель, мистер Джеймс. Он очень-очень умный. Он наверняка что-нибудь придумает.

Сержант задумчиво посмотрел вслед выходившим за дверь детям и облегчённо вздохнул.

* * *

Когда дети гурьбой ввалились в дом, они застали Монику и Джеймса на диване перед экраном телевизора в безмолвном шоке. Увидев Тину, Джеймс спросил её:

— Это тот мальчик, с которым ты вчера гуляла?

Тина молча бросилась к нему на колени и, наконец, разрыдалась.

— А вот, показывают, как её забирает полиция! Смотри, — вскрикнула Моника, — это же та женщина, с которой ты так долго разговаривал позавчера на вечеринке!

— Маленькая, ну успокойся, — гладил Тину по волосам и целовал Джеймс. — Будь взрослой девочкой.

— Я и так взрослая, — пробурчала Тина сквозь слёзы. — Ты и не знаешь ещё, какая я взрослая. Только никак к таким вещам привыкнуть не могу. А они вокруг меня постоянно случаются, как будто я проклятая.

Моника, немного придя в себя, обратила внимание на всё ещё стоявших у дверей Кевина и Веронику, и пригласила их сесть в кресла. Потом сходила на кухню и вернулась со стаканом в одной руке и с початой бутылкой Хеннесси в другой. Налив в стакан граммов сто пятьдесят, она протянула его продолжавшей всхлипывать Тине. Девочка взяла стакан двумя руками и, всё ещё сидя на коленях у Джеймса, залпом осушила его.

— Ты что делаешь? — в ужасе спросил Джеймс у Моники. — Она же умрёт. Скорую надо немедленно.

— Упокойся, ничего с ней не будет, — ровным тоном ответила Моника. — Это для неё как слону конфетка. Только, может, успокоится минут на пятнадцать.

Джеймс так и застыл с открытым ртом, продолжая держать малышку на коленях.

* * *

Отец Джонатан, глядя прямо в глаза главному следователю капитану Моррису, твёрдо заявил, что не сдвинется с места, пока ему не дадут свидания с миссис Эдвардс.

— Она моя прихожанка, — настаивал отец Джонатан, — и я несу ответственность за её душу. Она отказалась от адвоката. Она созналась в содеянном. Она не отрицает своей вины. Она сама, наконец, вызвала полицию. Что вам ещё требуется для «раскрытия» состава преступления? Теперь моя очередь. Я должен выяснить, что толкнуло её на этот поступок. Со мной она будет более откровенна, чем с кем-либо иным. Разве вам самому не интересно узнать, в чём же причина?

— Это нарушение правил, — упрямо повторял следователь. — Я не имею права никого допускать к подследственной.

— А когда были написаны ваши правила? — парировал клирик. — И сколько раз они применялись лично вами на практике за истекшие пятнадцать лет? Ни разу. Поскольку у вас уже пятнадцать лет не было ни одного случая преднамеренного убийства. Данный же случай выходит за рамки всего известного судебной практике за много лет. Нельзя же быть таким буквоедом, капитан. Если хотите, можете следить за мной и прослушивать наш разговор, если вам так угодно.

После получасовых препирательств капитан сдался. Он проводил священника в специальное помещение, оборудованное стеной с односторонней прозрачностью и прослушивающими устройствами, и велел привести арестованную.