Плесень

- Кругом дыры, все течет, а мы месяц проторчали на сборах. И знаешь, чем там занимались? В карты резались, вот что. Думаешь, вру? Капитан ткнул нас в танк поломанный. "Вот, ребята, кто придет - копайтесь. А так - отдыхайте. Но только тихо". И ты знаешь, что он нам сказал? Он говорит: "Вы что, не понимаете, зачем мы торчим в центре города? Ну, вы сами подумайте, зачем - не только у нас, но и в той же Москве - танковая дивизия. От кого она Москву охраняет? От какого врага? Да пока она до границы дойдет, война закончится пара ракет, и все. А у нас, куда ни пойди, везде звезды на воротах." Говорит, у нас армия, чтобы власть от народа защищать. Вы еще, говорит, поговорите КГБ работает. Время придет - враз всю оппозицию шлепнут. Представляешь? Вякнешь - и твой Алексей будет в тебя стрелять. А что? Прикажут. Не станет так его. Как дезертира. Лучше тебе, что ли? А кого теперь этим удивишь? В Баку стреляли. А в Новочеркасске? А-а-а, везде мафия. Да что там армия, у нас на фабрике своя мафия. Вон в убойном второй день все не контачит. А на яйцескладе? А на водозаборе? А-а-а... А я как со сборов пришел, так меня Иванюта на яйцевозку посадил, водитель, видишь, заболел, а у меня права есть. Фридман нашептал, чтобы всех, у кого права есть, привлекал. Поскольку, мол, на фабрике такие дела, что нужно чрезвычайное положение. А что? У нас это запросто, где что - и чрезвычайное. А ты ж знаешь, у Фридмана использование транспорта меньше половины. А он теперь хочет, чтобы мы еще арендовали машины в автохозяйстве. Ему там отвалили в лапу. И ведь этот пойдет на это, пойдет. Это он для меня ни черта ни сделает. А Фридман свое выкачает. Он хочет, чтобы мы все на него работали. Нет, ну ты же посмотри, сколько мы в этом году яйца загубили, а везде кричим: безотходное производство. Да Фридмана судить надо, а он годичку все сто процентов получил, всех остальных специалистов Иванюта на двадцать процентов лишил. А сколько мы из-за этого Фридмана прибыли не получили, кто посчитает? Никто и связываться не станет. А он ради этого козла Кузьмина выжил. И все из-за чего? Потому что этот у него стукачом. Ну, не только у него. Но, главное, и у него. Везде все вынюхивает и нашептывает.

Рядом с Парри, положив ладошки на колени, с напряженно-восторженным выражением на лице, сидит Римшина. Глядя на Иванюту, всем видом своим как бы говорит свою излюбленную фразу: "Мы с Григорием Федоровичем соратники".

Услышав шепот Парри, Римшина привычно, все так же глядя не на Парри, а на Иванюту, потянула в сторону Геннадия Федоровича свою дурно причесанную головку. Но Парри тут же как бы отгородился от Римшиной своей квадратной спиной и шептал уже в самое ухо Маркову. Тогда Римшина, как змея, вытянутой кверху головой повела в другую сторону: там шептались Танаев и начальник водозабора Морозов. Но Морозов откровенно ткнул главного энергетика в бок и махнул на Римшину. Танаев недовольно покосился на юристку, и оба замолчали.

Марианна Викторовна еще поводила головой, как на сеансе Кашпировского, но шептания, что шли из разных уголков кабинета, по дороге к ней наслаивались друг на друга и обращались в один гул.

Тогда Марианна Викторовна задремала. Засыпала она мгновенно, даже чуть-чуть похрапывала. Ее голова падала на грудь, и, как от удара, Римшина просыпалась, вскидывала голову, проводила по залу бессмысленными очами и снова засыпала. К ее манере спать, сидя непременно в центре кабинета, на виду у всех, лицом к лицу с Иванютой, давно привыкли и уже почти не замечали, как и белые панталоны Котовой.

За Римшиной, как кукла на чайнике, опершись кулаками в бедра, сидела начальник одного из цехов Вера Владимировна Фастыковская. Решая любые вопросы напрямую с бригадирами и с них же спрашивая за любые огрехи, Иванюта должность начальников цехов делал как бы бессмысленной, труд их был никому не виден, да и бригадиры хорошо знали, что ничего начальник цеха не пробьет для их бригады, если они сами не получат личного разрешения директора.

Нина Петровна не раз уже предлагала сократить должности начальников цехов, при иванютовской манере работать эти должности, действительно, были фактически бессмысленны, но Иванюта, постоянно ратующий за экономию заработной платы и повсеместное сокращение итээровцев, за эти должности держался, и Нина Петровна думала сердито, что Иванюта рассчитывает в случае необходимости переложить на них ту часть своей вины в провалах на фабрике, что на довольно мелкую сошку бригадиров не возложишь.