Плеть темной богини

Магда позволила Баньшину взять Плеть, и Юленька не возражала. Только смотрела задумчиво, словно пережевывая какую-то очень важную мысль.

– Ну и что в ней такого?

– Позволите? – к Плети протянул руки Звездочет. – Гм… любопытно, но… если она и имеет отношение к Древней Греции, то весьма номинальное.

– В смысле?

– В смысле, что ей вряд ли больше двухсот лет. Скорее уж… середина девятнадцатого века? Или самое начало? Точнее сейчас не скажу.

Значит, и здесь обман.

– И честно говоря, я не очень понимаю, почему Плеть Гекаты… конечно, по мифологии, у богини была плеть, с помощью которой она укрощала стигийских псов, но… но я сомневаюсь, что такая. Я думаю, мы имеем дело с некой метафорой, ассоциацией, однажды привязавшейся к предмету, – Звездочет, положив плеть, провел над ней ладонью. – Геката до некоторой степени – богиня правосудия, точнее, даже женского правосудия. Защиты. Геката – дочь титанов, Перса и Астерии, некогда сбежавшей от Зевса и за это превращенной в остров. Геката не забыла об этом, пусть и жила на Олимпе, но… она пошла против воли Зевса, когда помогла Деметре отыскать похищенную дочь. Она же помогла Медее добиться любви Ясона… а потом и отомстить, когда Ясон бросил возлюбленную. Она покровительствовала Кирке-Цирцее, обращавшей мужчин в животных.

Его слушали внимательно, не перебивая, а Петр продолжал рассказывать:

– Геката правила триадой человеческого существования: рождением, жизнью и смертью. Она – божество порогов, перекрестков и пределов, всех тех мест, где смыкаются «посюстороннее и потустороннее». А еще защитница обиженных девушек и женщин… Только вот я очень сомневаюсь, что эта Плеть имеет отношение к истинной Гекате. Думаю, что просто кто-то когда-то придумал сказку, и в нее поверили. А вера – материальна. Поэтому если верить, что Плеть подчиняет, то это и увидишь. И если верить в свое безумие, то рано или поздно сойдешь с ума.

Не сойдет, уже не сойдет. Хватит с Магды и собак, и людей, хватит побегов и бессмысленных целей. Хватит попыток объять необъятное и объяснить необъяснимое.

– Вот именно, – заметил Звездочет, улыбаясь. – Так оно лучше. И если уж во что верить, то в счастливую звезду.

Это он, конечно, преувеличивает, но…

– Но лучше скажи, раз такой умный, – не слишком-то вежливо встрял Баньшин. – Что нам с этой штукой делать?

– Отдать, – сказал Дашкин братец, не решаясь, впрочем, коснуться Плети. – Отдать тому, кто хочет получить. Он ведь спрашивал у тебя о Плети?

Магда кивнула.

– По-моему, ты заигрался, – пробормотала Юленька, не сводя глаз с Плети. – Это уже слишком.

– Нет, не слишком. Магда, пожалуйста, позвони ему, скажи… скажи, что ты готова отдать Плеть, но взамен потребуй, чтобы тебя оставили в покое. Скажи, что осознала свои ошибки, и желаешь примириться с сестрой, и надеешься после примирения уехать из страны. А для этого нужен развод. Причину всего этого… ну скажи, что эта штука прочистила мозги, – Илья безо всякого уважения поднял Плеть и постучал ею по столу. – И встречаться с Юлькой будешь не абы где, а у подъезда, потому что именно в квартире лежат доказательства вашего родства.

– Это опасно. Вы понимаете, насколько опасно? – Звездочет стал позади Магды и положил руки на плечи. – Даже не для нее, но для Юли.

И в этот миг все стало на свои места. Юля-Юленька-приманка, вкусная вафелька в белой глазури, в облаке кокосовой стружки и разноцветного конфетти. Приманка, перед которой невозможно устоять… А что, она же рядом, руку только протяни.

А Юленька все правильно поняла, побледнела, губу закусила и, спрятав руку за спину, точно опасаясь, что ее силой заставят участвовать в этом спектакле, сказала:

– Я согласна.

– Я не согласен! – Баньшин даже по столу кулаком ударил. – Вы что, сдурели все? Он ее пристрелит, а мне отвечать? Вы… это бред! Беспредел! Это… у меня слов нету, что это такое.

Выход, кажется, единственная возможность доказать что-либо. Освободиться раз и навсегда. Ко всему стрелять-то будут не в нее, не в Магду, а в сахарно-сладко-фарфоровую куколку Юлю. Куклы не жалко.

Или все-таки… нет, не жалко. Почти не жалко. Даже, кажется, выгодно.

– И на когда назначить встречу? – какой сухой, стервозный голос. Долго пришлось тренироваться, добиваясь нужных интонаций. – Когда будешь готова?

– А сегодня давай. В полночь. Ты, главное, с супругом своим говори так, как прежде. Он же хитрый, только почует – и сразу сбежит.

Ну уж нет, этого Магда точно не позволит.

Ночь подбиралась медленно, наступая с запада лиловыми сумерками и протяжными гудками поездов, что доносились откуда-то издали. Как-то сразу и вдруг зазвенело комарье, невесть откуда взявшееся в квартире. Зашуршали, заскрипели часы, с которыми возился Баньшин, не переставая ворчать под нос о сомнительности затеи.

И вправду сомнительно. И опасно. И Дашка, забившаяся в угол комнаты, грызет мизинец, из последних сил сдерживая слезы и злость. Но не сорвется, в этом Илья был уверен. Как и в том, что Магда сумеет исполнить отведенную ей роль.

– Я должна пойти! Я! – Юленька не выдержала, вскочила. – Он… он увидит, что это не я!