Плясать до смерти

За что я им безгранично благодарен! Результат, по-моему, ничего! Еще и сестра у меня есть, та вообще образец!

Притом, надо отметить, матери после развода он не звонил никогда!.. Но это мелочь на фоне гигантских задач!

– Вот мы! – шутливо стукнул себя в грудь. – Выросли на природе. Вползли, можно сказать, в нее! Помню, ползаю по косогору – чуть подсох после снега – и корешки выковыриваю, похожие на луковки. И в рот! Еще говорить не умел – уже знал, что брать из земли. Поэтому крепкие мы! А совсем ранней весной, когда ручьи стекали по улице, запруды делали, но не просто так, а чтоб ручеек направить в свой огород. Так что смысл жизни сразу появился – и навсегда!

Да. Нам бы так.

– Вот тут сейчас, – кивнул на окно, – ехал к вам…

Долговато ехал – четыре года дорога заняла! И здесь еще – долгая пауза, чтобы мы в нетерпении умоляли: ну, и чего?

– …и в электричке была молодая мама. Везла младенцу своему огромного медведя плюшевого!

Настя с завистью вздохнула. Мы ей особенных игрушек не дарили. Да и не было тогда ничего.

– Чушь это все искусственная! – рявкнул отец. Мои робкие мечты хоть о каком-то его подарке внучке увяли. Весь в меня: такой же скупой. – Сама жизнь должна все подносить!

Понятно. Значит, подарка от него не дождешься.

– А нам игрушки покупные были и не нужны!

Экономия.

– Мы с теленком с малолетства играли! Каждую зиму теленка в избу брали, чтобы не замерз, и мы возились с ним и заодно обихаживать его учились! Интересней всякой игрушки, и главное – польза! А в семь лет мне отец показал, как за плугом идти, и слаще труда, Настя, нет на свете ничего!

Да. Здорово. Мы молчали. Что тут сказать?!

– А ты мне покажешь телят? – пролепетала Настя.

– Молодец! Сразу видно, внучка селекционера! – вскричал отец. – Конечно, покажу! Сейчас мы можем поехать? – возбужденно глянул на нас.

– Нет, – сказал я. – Насте в Петергоф надо.

– Жаль! – воскликнул он. – Что ж! Давай, Настя! Стремись! Как Пушкин сказал: “Учуся в истине, – поднял палец, – блаженство находить!”

Умчался как ураган. Я глянул на часы. Всего пробыл менее часа! А какие задачи поставил!

Только где все это взять? Мы переглядывались между собой и с Настей слегка растерянно.

На следующее утро, проснувшись, Настю не нашли! Комнатка ее была озарена наискосок солнцем, постель была открыта и пуста. Сбежала? На кухне – нет. В гостиной… И там не сразу увидели ее! Свернулась в старом драном кресле с какой-то огромной книгой чуть не больше ее. “Сельскохозяйственная энциклопедия”, первый том! Наследие отца, нам оставленное… или просто забыл. Красивые цветные картинки, проложенные шуршащим пергаментом. Я в детстве тоже эту книгу любил.

– Настька! – Нонна восторженно всплеснула руками. – Как ты дотащила ее!

И не только дотащила – положила на колени, как мраморную плиту! И что-то еще оттуда выписывала, старательно высунув язычок!

– Можно листочек твой посмотреть?

– Можно! – смущенно проговорила.

На листочке большими печатными буквами (до каллиграфии еще не дошли!) было накарябано:

“Ветеринарный инструментарий!”

И дальше – весь список инструментов.

– Ты что, ветеринаром хочешь стать?

Настя кивнула.

– И давно уже тут сидишь?

Настя кивнула смущенно.

– Молодец! – расцеловали ее. Особенно, помню, рассмешило нас, что среди прочего оборудования перечислено было “Устройство для искусственного осеменения коров” в виде огромного шприца! В приложении было указано, что “с одного извержения” быка с помощью этого устройства можно “осеменить триста коров!”

– Ну? Чайкю после праведных трудов? – предложила Нонна.

За руки за ноги (Настя дергалась, хохотала) оттащили ее на кухню.

– Поедем на рынок? Где зверушек продают?

Настя обрадовалась.

Трамвай долго дребезжал по пустырям. По окраинам города проехали на Калининский рынок. И Настя сразу же задвигалась весело, глаза сияли. Откровенно призналась нам:

– Мне нравится здесь, как зверями воняет!

Вот они, крестьянские корни! Мы с Нонной переглянулись: призвание? Судьба? Я-то своему радовался: умеет поймать ощущения и высказать их! И я с этого начинал.

Квартирка наша превратилась в зоологический сад – по линии вони, во всяком случае, мы уже рынку не уступали. Розовые амадинки с непрестанным чириканьем порхали по квартире, всюду оставляя фекалии; из круглого аквариума таращились диковинные рыбы; в террариуме ползали ящерицы. Настька бесстрашно хватала их руками, разглядывала, снова отпускала. Уже вполне уверенно управлялась с хозяйством: с воплем разнимала дерущихся хомячков, наказывала их рассаживанием в отдельные банки и те покорно несли наказание. Однажды, когда гуппи в аквариуме размножились до невозможности, как сельди в банке, отловила большую часть сачком и без малейших колебаний спустила в унитаз.

– Ничего, Настя! Они там тоже плавают, там целые реки у них! – успокаивала ее Нонна, но Настя глянула на нее спокойно и даже несколько удивленно – она и не думала расстраиваться. Характер бойцовский, отцовский! Молодец!

В один из походов на рынок мы с ней в москательный зашли, и сразу же ноздри ее расширились, глаза засияли. Запахи – словно среди них выросла – восхитили ее.