Плясать до смерти

Со слов Аллы, все произошло так: вечером она Тима не отпустила, поскольку он и так уже пробегал весь день и должен был выполнять задание по английскому. “И Насте, – злилась Алла, – тоже предложила принять участие: английский не повредит”. Но ту было уже не остановить. Умчалась! Собрала шайку самых отъявленных головорезов (из детей) и забралась на их дачу! “На их”, понял я, то есть как раз на дачу покойной Кузиной мамы, великой переводчицы. Стало быть, без Тима не обошлось: считал эту дачу своей, собирался там устроить вечеринку, ключ дал, но сам в последний момент уклонился. Теперь вроде сообразил, что “полная несознанка” его не красит, и лениво процедил, что поначалу был план вытащить из дома поленья и сделать “большой костер” (надо понимать, пионерский). Но! Без него он лезть в дом запретил!

– А эти все равно полезли… так и надо им! – не удержал он своей природной злобы.

– Так пойдем в милицию… твои же друзья!

Алла встала на защиту птенца:

– Никуда мы не пойдем!

Пусть “те” там, а “мы” – здесь!

Из “тех” пострадала лишь Настька. Умела влипнуть! Сидела в отсеке за решеткой, опухшая от слез, но с гордо поднятой головой. Так задрала голову еще и потому, что текли сопли. Вечно простужалась, очередной “подвиг” ей стоил здоровья. Притом хранила гордое молчание. Как сказал пожилой начитанный милиционер, “Молодая гвардия”, героиня в неволе. Очевидно, эта роль ей пришлась: даже на меня глянула злобно.

– Папа! Разберись! – произнесла хрипло. Разошлась!

Как пояснил милиционер, сторож участка застукал. Увидел открытую дверь, те выбежали, отпихнули его в снег. Успел схватить только Настьку. Самая неуклюжая! Зато теперь главная: ей хуже всех! Что упиваться и дальше пойдет этой ролью – вот какой я вдруг почувствовал страх. И не ошибся.

– Ну что? И отец уже не узнает? – произнесла с вызовом. Откуда это в ней? Чуть было не ушел, обиделся. Да-а… тут серьезней, чем кража дров… нарывается на большее.

– Что, знаете ее? – спросил дежурный.

Я открыл рот, чтобы сказать, что немножко знаю, но Кузя опередил меня:

– Хозяин дачи! – стукнул себя в грудь. – А эта – крестница моя!

Вот и окрестили.

– Можно сказать, член нашей семьи!

– Ну и что? Крестницам разрешается на дачи забираться?

Все же в зимней спячке, в засыпанном снегом Елово, дежурный решил дело раздуть. Иначе – где же бдительность? Да, появление тут Тима было бы кстати. Но он, как говорится, блистал отсутствием, а Настя делала все, чтобы “загреметь”!.. И сразу прославиться.

– Так будете писать заявление о проникновении в ваше жилище? – страж повернулся к Кузе.

– Я?! – произнес Кузя с изумлением. – Я не только не буду писать заявление о проникновении, я, – глянул на Настьку, – напишу сейчас… завещание ей на эту дачу! Нет, дарственную!

Во Настьке подвезло! Действительно, не погоришь – не засветишься!

Не зря Алла называла Кузю безумцем. И как раз за это я его и люблю! В том числе – и бескорыстно!

– Дайте лист! – требовательно произнес он и сел за стол.

Зимняя сказка! С елей за окном вдруг посыпались снежинки.

– Опомнись! – сказал ему я.

За секунду обездолит жену и пасынка!

– На половину дачи! – уточнил он. – Дарственную!

Начал писать.

– К сожалению, не могу заверить! – добродушно улыбнулся дежурный.

“Зимнее чудо” любо всем!

– Вот! – Кузя продемонстрировал бумагу и за неимением тут нотариуса сложил ее в карман.

И бумага та не пропала! И Алла не порвала. И Настька спаслась!

– Значит, можно считать, что она проникла на свою территорию? – глянув на Настю, пошутил мильтон.

– Спасибо тебе, Кузя, – сказал я.

– Хули на-ам, красивым па-арням? – произнес Кузя наш девиз.

Опьянев от собственного благородства, Кузя радушно пригласил весь милицейский состав на похороны матери, которые должны были произойти завтра именно здесь. Проводил ее, надо сказать, достойным поступком!

– Узнаете хоть, кто здесь жил! – со слезами в голосе произнес он.

Дежурный пообещал явку.

– Скажи дядям до свидания! – сказал Насте я. “Героизм” ее не будем поддерживать. Но “до свидания” не дождались от нее – лишь полоснула, уходя, взглядом.

Наше появление в Доме творчества прошло триумфально: чуть подвыпившие перед обедом родители детей зааплодировали; к ним присоединились и дети.

Тут стукнула дверь и под аплодисменты явилась приехавшая Нонна, выспавшаяся, веселая, абсолютно невинная. Умеет она проспать все плохое и явиться к хорошему. Как раз поняла, что аплодируют Насте.

– Видишь, Настя, я же говорила, что все будет хорошо! Ты со всеми подружилась!

Пребывание Насти в кутузке ускользнуло от нее. Впрочем, не будем и огорчать, пусть поет птичка.

Настя стояла мрачная: чего-то ей не хватало для полного торжества. И “оно” появилось! Вышел Тим. Подошел к Настьке.

– Молодец, Настька! Не продала! – хлопнул ее по плечу. И этот “хлопок”, понял я, теперь для нее дороже, чем все, что я сделаю и скажу.

Все вокруг оживленно заговорили. Все же Елово не зря во все эпохи считалось местом, где торжествовали профессиональная писательская честь и порядочность!