Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

Она поковыляла за ним и почти сразу же налетела на какого-то парня в широкополой соломенной шляпе, который бежал по торговому ряду. Парень подхватил ее, и его глаза зеленее травы вдруг оказались совсем близко.

– Ты, – пробормотала она тягучим, как сироп, голосом, и тут же споткнулась и упала на четвереньки.

Кто-то на кого-то кричал, но это было совсем не плохо, потому что, по крайней мере, никто не заставлял ее встать. Цепочка упала на землю рядом с ней, и Томаса страшным усилием заставила себя накрыть ее ладонью.

Эльф толкнул мананамбаля; что он говорил, она все равно не поняла, потому что все слова у нее слились воедино. Старик зашатался, а потом схватил энканто за запястье и впился ему в руку золотым зубом.

Эльф ахнул от боли и опустил кулак тому на голову, так что старик опрокинулся навзничь. Укушенная рука безвольно повисла вдоль бока.

Томаса кое-как поднялась на ноги, борясь с этой жуткой вязкостью в теле, которая вот-вот грозила взять над ней верх. Что-то не так… Это зельевар сделал с ней какую-то гадость. Она устремила на него узкий и яростный взгляд.

Мананамбаль осклабился, сверкая зубом в свете прожекторов.

– Пошли, – скомандовал он и протянул руку.

– Отстань от меня, – едва смогла выдавить она, пятясь назад и падая.

Энканто поймал ее на лету здоровой рукой.

– Оставь ее в покое, – предупредил он старика, – или я прокляну тебя. Будешь слепой, хромой, а то и чего похуже.

– Я сам снимаю проклятия, забыл, дурак? – расхохотался тот.

Эльф схватил со стола пустую бутылку «Джим Бима», разбил о край, так что в руке у него осталось зазубренное горлышко, и улыбнулся очень нехорошей улыбкой.

– Тогда я не стану утруждать себя магией.

Старик умолк. Вместе Томаса и эльф кое-как выбрались с рынка. Когда музыка стихла вдали, они повалились под деревом балете.

– Почему? – спросила она все еще слегка пьяно.

Он опустил глаза и помолчал, и лишь потом ответил.

– Это было храбро – отправиться на ночной рынок одной, – он издал короткий смешок. – Если бы с тобой что-то случилось, виноват был бы я.

– Я-то думала, это просто глупо, – пробормотала она; Томаса и правда чувствовала себя глупой донельзя. – Пожалуйста, давай с этим покончим. Пусть моя сестра поправится.

– Нет, – ответил он, внезапно вставая.

– Если бы ты правда ее любил, ты бы ее вылечил, – упрекнула Томаса.

– Но я ее не люблю, – просто сказал энканто.

Томаса совсем растерялась. И что, спрашивается, делать с таким заявлением?

– Тогда зачем ты ее мучаешь?

– Сначала я хотел ее наказать, но сейчас мне это неинтересно. Ты пришла ко мне, потому что она заболела… – сказал он с застенчивой улыбкой. – Я хочу, чтобы ты и дальше ко мне приходила.

Томасу как обухом ударили. Шок, ярость и жуткое, опасное наслаждение смешались и почти лишили ее дара речи.

– Я больше никогда не приду! – закричала она.

– Придешь, – ответил энканто.

Он схватился за ветку, подтянулся, взлетел, потом забрался еще выше, и, наконец, густая зеленая крона скрыла его с глаз.

– Я тебя никогда не прощу! – Томаса собиралась прокричать это, но получился только шепот.

Ей никто не ответил. Дул тихий ночной бриз; где-то вдалеке играло радио.

Руки у нее дрожали. Она машинально посмотрела вниз и увидела болтающуюся на пальцах золотую петлю.

И тут в голову ей пришел план – совершенно неожиданно, просто взял и пришел. Невозможный, абсурдный план. Она спрятала цепочку в кулаке и сжала покрепче, так что она врезалась в мякоть. Ноги сами нашли дорогу через кусты и заросли вьюна и понесли ее через весь город к тамариндовому дереву.

Когда она добралась туда, эльф сидел на нижней ветке. При виде нее он слегка выгнул брови, но все равно улыбнулся. Она ответила тем же.

– Я вела себя грубо, – сказала Томаса, надеясь, что виноватое выражение у нее на лице сойдет за следствие того, что она сделала, а не за причину того, что только собирается. – Прости меня.

Он спрыгнул вниз, придержавшись рукой за ствол.

– Я рад, что ты пришла.

Томаса подошла поближе и осторожно потрогала то место, куда его укусил старик на базаре (хоть бы он не заметил, что другая рука сжата в кулак).

– Как твоя рука?

– Отлично, – сказал он. – Слабовата. Но я уже немножко могу ей двигать.

Она собралась с духом, посмотрела ему в глаза и скользнула выше, по локтю, до плеча, к шее. Зеленые глаза подозрительно сузились.

– Ты чего это? – осведомился он. – Вот сейчас ты ведешь себя странно.

– Правда? – нужно какое-то правдоподобное объяснение. – Наверное, это зелье пока не выветрилось.

Он покачал головой. Черные волосы прошелестели по ее руке, и кожа пошла мурашками.

Она подняла другую руку и обвила обеими руками его шею.

Он не оттолкнул ее, хотя весь напрягся.

И тогда одним быстрым движением она обмотала его горло цепочкой, словно золотой гарротой.

Стоило ей застегнуть замочек, как энканто задохнулся. Томаса попятилась, наступая на толстые древесные корни. Он вскинул руки, но золота коснуться не посмел.

– Что ты наделала! – прохрипел он.

Она присела на корточки и быстро отползла от него подальше.

– Освободи мою сестру от проклятия, – голос даже ей показался холодным, как лед.