Пляска смерти

— Тогда он не должен был бы предлагать нам такого, — сказала я.

— Да, не должен был.

Жан-Клод глянул на меня и на миг показал свои истинные чувства. Это было как укол в сердце. Боль, мука, что он сюда привез Реквиема, чтобы спасти его, а вышло так, что поработил его куда сильнее, чем это удалось Белль.

Кровать шевельнулась, и моей спины сквозь халат коснулась рука. Я повернулась, но знала, чья это рука — Реквием сел, несмотря на все раны в груди и в животе, чтобы до меня дотронуться. Я поискала в его лице что-нибудь знакомое и наконец спросила:

— Реквием, ты здесь?

Он коснулся моего лица.

— Я здесь.

В эти слова он вложил столько чувства, что они стали значить куда больше, чем должны были.

Я отвела его руку от своего лица, придержала, чтобы он пока что меня не трогал, и посмотрела на Жан-Клода.

— Это ужасно. Как нам это исправить? Есть способ побыстрее, чем найти его истинную любовь?

— Почти так, как если бы она его зачаровала, — сказала Элинор. — Как если бы она была вампиром, а он — человеком.

— Ладно, давайте считать это вампирским ментальным фокусом. Как мне его убрать?

— Иногда мастер вампиров может разрушить такую околдованность, — сказала Элинор.

Я посмотрела на Жан-Клода:

— Помоги ему.

Лондон вышел из угла почти на свет:

— Но это же не ardeurАниты, а ardeurЖан-Клода действует через ее посредство. Разве может он снять действие собственного ardeur’а?

— Не знаю, — сказала Элинор, оглядела комнату и обратилась в сторону дальней стены: — Истина, Нечестивец, вы всю эту дискуссию промолчали. Есть у вас предложения?

Два брата вышли к кровати, на свет. С первого взгляда они не были настолько уж похожи. Оба высокие, широкоплечие, но в остальном — противоположные. Волосы у Нечестивца тонкие и очень светлые, длинные, обрамляют лицо — сплошь лепные скулы, ямочка на подбородке таких размеров, что я никак не могла решить, восхитительна она или раздражает. Глаза — чистого и ровного голубого цвета, и не будь у меня для сравнения глаз Жан-Клода и Реквиема, я бы назвала их потрясающими. Одет в современный сшитый на заказ костюм коричневых и кремовых тонов и выглядит чем-то средним между преподавателем колледжа из снов юной студентки и жиголо на ответственном посту в крупной компании. Таков Нечестивец.

Истина явно в своей одежде спал. Сляпана она была из кусков кожи, но не как модная клубная одежда, а скорее как вываренная шкура, заношенная до мягкости и гладкости. Штаны заткнуты в сапоги такие ободранные, что Жан-Клод предложил Истине их заменить, но тот отказался выбрасывать старые. Одежда годилась бы для любого века с тринадцатого по пятнадцатый. Прямые каштановые волосы доходили до плеч, но висели прядями, будто давно тосковали по расческе. Бороды как таковой у него не было, скорее щетина, будто он давно забывал побриться. Но под этим безобразием костная структура была та же самая, тот же подбородок с ямочкой и те же голубые глаза. Глаза у Нечестивца всегда светились слегка циничным весельем, а у Истины выглядели усталыми и настороженными, будто он каждую секунду ожидал от нас разочарования.

— Чего вы от нас хотите? — спросил Истина так, будто сразу был готов спорить.

Элинор развернулась, встала с кресла и подошла к Жан-Клоду с другой стороны — не совсем туда, где стоял Лондон, но так, чтобы видеть братьев яснее.

— Вы были лишены мастера дольше любого другого мастера вампиров. Наверняка за все эти столетия какой-нибудь сильный мастер пытался подчинить себе великих воинов Истину и Нечестивца. Когда-нибудь бывали вы зачарованы, как сейчас Реквием?

Нечестивец рассмеялся:

— Элинор, не нужно лести, мы поможем, если это в наших силах. Пусть только Анита нам скажет по-простому, чего от нас хочет.

Он обратил ко мне смеющиеся глаза, и мрачные глаза Истины обратились следом за взглядом брата.

Я встретила их взгляды. Нечестивец смотрел так, будто все это — отличная шутка; как поняла я наконец, это была его версия непроницаемого лица. Истина выглядел спокойнее, лицо его было еще неподвижнее, но он уже был готов во мне разочароваться. То, что я не оправдываю его ожиданий, читалось на лице ясно.

— Вам нужен приказ Жан-Клода? — спросила Элинор.

Истина покачал головой. Нечестивец сказал:

— Нет.

— Нет, — сказал Жан-Клод.

— Нет, — повторил Нечестивец и позволил себе едва заметную довольную ухмылку.

— Кто ваш мастер? — спросила Элинор.

— Они, — ответил Истина, показывая сразу на меня и на Жан-Клода.

— Так почему же вас не устраивает приказ Жан-Клода? — спросила она.

— Не он зачаровал Реквиема, это она, — пояснил Истина.

— Вы не согласны с Лондоном, что в ее крови течет ardeurЖан-Клода?

Они оба покачали головой, и это движение было так синхронно, что видно стало, насколько они почти идентичны.

За обоих ответил Нечестивец:

— Воля Аниты и ее намерение — вот что нам нужно. — Он посмотрел прямо на меня. — Какова твоя воля, Анита?

— Освободить его от меня.

— Ты хочешь отменить клятву на крови и прогнать его обратно к Белль Морт? — спросил Нечестивец.

Реквием вцепился в мою руку:

— Пожалуйста, госпожа, только не это!

Я потрепала его по плечу: