Пляски теней (СИ)

Доктор поставил ружье на предохранитель, отстегнул ремешок на чехле ножа. Решение было принято. Стало легко и спокойно. Он поднялся, чуть размял затекшие ноги, расстегнул штаны и помочился сверху на медвежью елку. Бросил вниз рюкзак. Медведь внизу громко сопел, но ритм его дыхания не изменился. Охотник медленно, стараясь не шуметь, слез с лабаза, поднял с земли рюкзак, снял предохранитель и задом наперед вышел на поле.

Зверь не двигался…

Отпустил.

Подойдя к мосту через небольшую речушку, Александр остановился и закурил. По воде медленно плыли разноцветные осенние листья. «Отпустил… Почему медведь меня отпустил? – думал он. – Сильный, обиженный зверюга дал мне уйти. Почему? К кому он меня отпустил?... Там впереди деревня, где меня ждет Маша. Или уже не ждет, и тогда ничего не мешает мне вернуться домой». Александр физически чувствовал выбор, где-то там, глубоко внутри, понимая, что от того, что он сейчас сделает, зависит вся его жизнь, что встреча с медведем – это так, пустяк, проверка на вшивость, а главное – это выбор, перед которым он стоит сейчас, глядя на эту реку, холодную и отстраненную, словно сама судьба.

По реке все так же плыли листья, вода тускло блестела в последних лучах света. Ночь гасила последние блики на воде. «И чего напрягаться? Чего проблемы устраивать на ровном месте? Жил себе спокойно и дальше так же буду жить! У каждого свой Рубикон. Только я ведь не Юлий Цезарь. Поеду домой. Утро вечера мудренее». Александр сел в машину, завел двигатель. И поехал к Маше.

ГЛАВА 24

ВОТ ОНО – СЧАСТЬЕ

Он мылся, стоя за углом Машиного дома. Было тихо, тепло. В ночном воздухе висел густой аромат роз. Из окна тянулась дорожка теплого света. Александр слышал негромкий разговор Маши с сыном. Позвякивала посуда – семья готовилась к ужину. «Ждут... Завтра, может, этого уже не будет… Или будет? Странно, у меня же есть свой мир, почему так хорошо в этом? Чужая жена, чужой сын, чужой дом…». Доктор вылил оставшуюся воду себе на голову, смывая обнаглевших комаров, досуха растерся полотенцем.

– Саша, ты где? Иди скорее, все готово.

… После второго бокала вина он почувствовал, что его наконец-то отпустило. Весело пощелкивали в печке дрова, мерно тикали часы с кукушкой, тик-так, тик-так… Было по-домашнему спокойно и уютно.

– Когда ты пришел, на тебе лица не было. Что-нибудь случилось? В лесу, да?

Он криво усмехнулся:

– Лицо не главное. Хорошо, хоть скальп на месте.

В двух словах он рассказал Маше об охоте.

– И что теперь? Он так и будет тебя выслеживать?

– Нет. Мне кажется, мы договорились.

– И он тебя отпустил?

– Да. Мог убить, но не стал. Думаю, он больше не придет.

– Ну и хорошо, – вздохнула Маша. – Эти мужские игры со смертью меня пугают. Я все понимаю, но… это и смешно, и страшно. Но страшного больше. Быть порванным в лесу медведем – странная смерть, согласись.

– Бывают вещи пострашнее медведя. – Александр внимательно посмотрел на Машу. Она явно нервничала, была напряжена и, покусывая губы, бесцельно переставляла на столе чашки и блюдца. Ее руки чуть заметно дрожали. Потом она что-то говорила. Сбиваясь, почти бессвязно. Говорила быстро, захлебываясь, чуть картавя. О том, что продолжать так невозможно, что у нее уже нет сил, что ее сердце (будь оно неладно!) все время болит и стучит так, словно хочет разорваться, еще что-то о семейных ценностях, об отсутствии обязательств друг перед другом…

– Ну, хватит. – Александр поднялся, подошел к Маше, обнял ее. Обнял женщину, которую любил уже так долго.

Время остановилось.

На рассвете они спустились к озеру. Над водой висел легкий туман. Уже проснулись первые птицы и радостно перекликались в камышовых зарослях.

Доктор искупался в ледяной воде. Маша стояла на берегу, держа полотенце в руках. Она улыбалась.

– Ты как? Не замерз?

– Нет! – Александр рассмеялся. Ледяная вода не охладила его, не изменила странного ощущения. Ощущения другого мира. Словно в нем что-то изменилось. Словно распахнулась запретная дверь, открыв новое измерение. Это был мир какого-то идиотского ощущения счастья. И гармонии. Мир, в котором не было ни угрызений совести, ни чувства вины – ничего из того, чем заканчиваются подобные истории с чужими женами. Казалось бы, что, собственно, произошло? Просто романтический выплеск. Измена. Адюльтер с чужой женой. Ну и что? Сходил в церковь, покаялся. Суровый батюшка пожурил тебя, наложил епитимью – пятидесятый псалом да пару дополнительных богородичных молитв по утрам. Упал, согрешил – поднимайся и иди дальше. И вспоминай потом это как приятное приключение, как удовольствие с небольшим привкусом вины.

Однако на этот раз все было по-иному. Мир действительно изменился. Он стал гармоничным. Таким, каким и должен был быть.