Пляж

В ночном свете Стефан неожиданно сквозь туман увидел, как за её спиной, словно мачты, разворачиваются гигантские перепончатые крылья. Это наваждение настолько поразило его, что он не заметил очередного превращения Агаты. Она обмякла в его руках, медленно сползая вниз. Крылья схлопнулись, она закрыла глаза и, кажется, заснула.

Стефан

Когда он наконец решился выйти на балкон, он услышал звук льющейся воды. Агата принимала душ.

«Она смывает c себя грязь» – с каким-то непонятным злорадством подумал он. Всё это было около часа назад, но он по-прежнему испытывал какое-то смешанное чувство тоски и удовлетворения. Сейчас к этому чувству добавилось ещё и удовольствие. Ведь Стефан снова делал то, для чего, по его убеждению, он был рождён – бежал и искал.

Естественно, Агата не ограничилась походом в душ. Ей, как и ему, снова потребовалось выйти на улицу, почувствовать освобождающую, отрезвляющую свежесть раннего утра на острове. Она была в небольшом лесу рядом с пляжем, который и Стефан часто выбирал для ночных прогулок.

Он шёл за ней по пятам, преследовал её уже довольно давно, то отпуская, то вновь приближаясь почти вплотную.

Эта погоня была лучшей иллюстрацией его жизни.

Полиция охотилась за ним годами. Они почти схватили его в Труа и сбились со следа в Метце.

Стефан был крайне осторожен, но даже ему потребовалось на время залечь на дно. Правда, хватило его ненадолго. Но в этом не было его вины. Виновата Агата, это она не позволила ему взять паузу, она не дала ему отдых, в котором он так нуждался.

Впрочем, Стефан был даже рад тому, что он снова вышел на охоту, ведь это удушливое, пустое время могло его сгубить, почти сгубило его. Он чувствовал, что начинал задыхаться, как пёс, которому слишком сильно натянули ошейник.

Первые лучи солнца упали на опушку леса, когда Стефан преградил ей дорогу.

Деревья расступились и спрятались, остался только один большой, старый дуб, чьи листья налились соком, а корни вылезли из земли, как вспухшие вены, шершавые, влажные.

Гримаса страха на лице Агаты. Прижать её к этому дереву, сжать её горло, схватить за волосы эту сучку. Главное, чтобы она не кричала и не сопротивлялась. Он сделает свою работу чисто и хорошо, ради этого острова и пепельного пляжа, который так и не смог подарить ему ни одной минуты покоя.

Стефан не заметил, как тонкое, белое лезвие легко вошло в его грудь, причинив ему резкую, как вспышка, боль. Он наклонялся к Агате всё ближе и уже не мог остановиться. Он сам насаживался на нож, как свинья, повизгивая и сопя, удивляясь звукам, исходившим из его нутра.

Стефан угрожающе поднял руки, всё ещё приближаясь к ней, но упал на колени. Он в ярости сжимал кулаки. Добраться до неё, уничтожить, задушить… Его тело было таким здоровым, сильным, а сейчас ему нанесли такой страшный, непоправимый вред. Как много крови, как мерзко, противно.

Он попытался подняться и с ужасом посмотрел в её глаза. В них уже не было никакого страха. Холодные, торжествующие глаза дьяволицы. Вот кем она была, почему он сразу этого не понял?

Он начал судорожно ползти в сторону, подальше от этих глаз, как можно дальше от Агаты. Бежать, бежать отсюда, но не было сил даже встать. Он закапывался в листья, пытаясь спрятаться, не понимая, что это бессмысленно. Что это?

Она подошла к нему, он видит её лицо. Но это уже не она, не Агата. Что-то большое, страшное склонялось над ним всё ближе, заслоняя собой весь горизонт. Стефан из последних сил выставил вперёд руки, как ребёнок. Гигантская, слюнявая пасть с ровными рядами острых зубов сомкнулась над его головой.

Агата

Она шла по лесу, одинокая белая фигура среди изогнутых деревьев, сама не зная, куда, забираясь всё дальше.

Она уже не ощущала ни утренней свежести, ни лёгкого ветра с пляжа. Ей было душно, тесно. Четыре стены захлопывались, сжимались, не давая ей дышать. От них уже нельзя было убежать, скрыться.

Тёмный коридор, Агата снова шла по нему и не могла выбраться. Она спотыкалась, падала, лишь бы не смотреть под ноги, не переступать через что-то ещё живое, тяжёлое, большое.

Милый, родной Стефан! Почему ты так спешишь? К чему эта погоня? Тот вечер в городе мог исцелить её, сломать эти проклятые стены, она уже чувствовала наощупь выход из этого бесконечного коридора.

Ни остров, ни пляж – ничто не могло спасти её. Только Стефан, но почему он так торопится? Неужели всё кончено?

Лицо Стефана на расстоянии вытянутой руки. Хочется кричать. Потому что это не Стефан, это её отец. Тот же каменный подбородок, выступающие скулы, та же ядовитая ухмылка. Нет, здесь не может быть ошибки.

Она снова в коридоре в их маленькой парижской квартирке, она с отцом одна взаперти в их маленькой парижской квартирке. И отчётливая, звенящая, как струна, мысль: он сделает тебе больно, так больно, что назад пути не будет. Так страшно, душа рвётся наружу, невозможно плакать, помутился рассудок. Он сильный, злой, большой, он хочет причинить ей боль.