Пляж

Чья-то нежная рука коснулась моего плеча. Я оглянулся и увидел склонившуюся надо мной Франсуазу. Позади нее полукругом стояли любопытные.

– Ричард? – с тревогой спросила она.

Другая рука – рука Джессе – обхватила меня и поставила на ноги.

– Ты в порядке, приятель?

– Да, – начал было я, но затем замолчал, пытаясь вспомнить, что же все-таки произошло. – По-моему, Карл вышел из ступора.

– Я уже заметил. И что случилось потом?

– Он напал на меня, – неуверенно сказал я, и все собравшиеся задохнулись от изумления.

– Тебе больно? – спросила Франсуаза, ища у меня на лице раны.

– Я смог с ним справиться. Я в порядке…

– Почему он так поступил?

– Я… Я не знаю… – В отчаянии я покачал головой. Я чувствовал, что не готов отвечать на все эти вопросы. – Может… Может, он решил, что я рыба. Он же был рыбаком, и… он сумасшедший.

Из дерьма, в котором я оказался, меня вытащила Сэл. Толпа расступилась, и она шагнула ко мне.

– На тебя напал Карл, Ричард?

– Только что. На пляже.

Еще раз повторенная новость о нападении Карла вызвала новый вздох изумления в толпе, а потом все хором заговорили.

– Я должен был поймать его! – в бешенстве воскликнул Грязнуля. – Он же пробежал совсем близко от меня!

– Я видела его взгляд, – добавила Кэсси. – Он смотрел прямо на меня. Очень страшные глаза!

– И пена у рта! – сказал кто-то. – Ну прямо вылитый псих! Давайте поймаем и свяжем его!

Из общего хора выбивался лишь голос Этьена.

– Этого не может быть! – крикнул он, перекрывая шум. – Я не верю, что Карл напал на Ричарда! Быть не может! Сегодня утром я заходил к Карлу.

Шум начал понемногу стихать.

– Сегодня утром я провел с ним целый час! Час! И мы вместе ели рис! Карлу уже лучше! Я знаю, он не мог ни на кого напасть!

Собравшись с силами, я скорчил недоверчивую гримасу:

– Ты хочешь сказать, что я вру?

Этьен заколебался, а затем отвернулся от меня и обратился к остальным:

– Мы с ним были вместе целый час! Он назвал меня по имени! Впервые за всю неделю он заговорил! Я знаю, что ему уже лучше.

Я быстро пошел на попятный, но не из-за утверждений Этьена, а лишь стремясь поскорее покончить с этим делом:

– Да, Этьен прав. Наверное, я сам виноват. Я мог напугать его…

– Нет! – резко вмешалась Сэл. – Боюсь, что Карл становится слишком опасным. Сегодня утром я ходила к нему, и он бросился на меня тоже.

С изумлением, но вовсе не собираясь ей противоречить, я пристально изучал выражение ее лица. Хотел бы я научиться ее способности распознавать ложь! Сэл вела себя так, будто говорила правду, но я-то знал, что она лжет.

– К счастью, рядом со мной был Багз, который оттащил Карла от меня. Мы были на пляже, перед тем как Багз с Кити отправились на Пханган. Мне следовало бы предупредить всех вас, но я пыталась найти наилучший способ, как нам поступить с ним… – Она вздохнула с явно деланным и не свойственным ее характеру сожалением. – Глупо вышло. Мне не хотелось омрачать Тэт еще какими-то плохими новостями. Это, конечно, безответственное поведение, но ведь обстановка уже стала постепенно налаживаться… Я не хотела отрицательно повлиять на дух лагеря.

Джессе покачал головой:

– Тэт – это, конечно, очень хорошо, Сэл, но нельзя же, чтобы рядом с нами бродил такой опасный человек.

Все кивали, и по какой-то непонятной причине я почувствовал, что их кивки адресованы мне.

– С этим надо что-то делать.

– Я знаю, Джессе. Ты совершенно прав. Надеюсь, Ричард, ты прощаешь меня? Ты не должен был оказаться в подобной ситуации. – Не нужно извинений, Сэл, – не раздумывая, ответил я. Даже при том, что это была ложь, – а теперь я не сомневался, что Сэл лгала, – я чувствовал себя крайне неловко от ее извинений. – Я все понимаю.

– А я нет! – в отчаянии воскликнул Этьен. – Пожалуйста! Пожалуйста, вы все должны меня выслушать! Карл не опасен! Ему нужна помощь! Нам, наверное, стоит отвезти его на Пха…

На этот раз Этьена оборвала Франсуаза. Вообще-то она ничего не сказала – просто ушла. Голос подвел Этьена, когда он увидел, как она направилась через площадку. Не в силах говорить, он пошел следом за ней с вытянутыми перед собой руками, парализованный в середине своего призыва.

Фонарь, повернутый вверх

Почти сразу же после ухода Этьена и Франсуазы разбрелись по лагерю и остальные. Вопрос о Карле больше не обсуждался. По-моему, все понимали, что спокойствие, наступившее со смертью Стена, вот-вот рассеется и вокруг вновь возобладает дух отрицания. Это было мгновенное интуитивное всеобщее прозрение, и поэтому обсуждать какой-то мало-мальски спорный вопрос значило бы переступить границы здравого смысла. Тем лучше для меня. Никто не станет донимать меня расспросами о случае с Карлом и о выстрелах. Единственный отрицательный момент в сложившейся ситуации сводился к нескольким пустым разговорам, что, однако, казалось мне справедливой уступкой.

Самым странным был разговор с Жаном, и не в последнюю очередь по той причине, что раньше мы с ним практически не разговаривали. Он подошел ко мне с застенчивой улыбкой и задал один их тех идиотских вопросов, которые возникают только от чувства неловкости:

– Ты занят, Ричард?