Пляж на Эльтигене

— Он жив… Жив! Он в Зарядном. Пять километров по шоссе. Успокойтесь! Впрочем, можете сесть. И задавайте вопросы по порядку. Было плохо. Да! Сейчас лучше. Десять дней без сознания, что же вы хотите? Но он встал, черт возьми. Трудно загадывать дальше завтрашнего дня, но он встал на ноги!

Женщина опустилась на диван, стоявший против окна. Свет от лампы упал на склоненную голову. Максудов присмотрелся внимательнее: короткая стрижка, узкие туфли, юбка выше колен. «Совсем девчонка», — удивленно и почему-то разочарованно подумал он. Приходилось ограничиваться обычной ролью утешителя.

«Девчонка» подняла голову, отвела ладонью прядь волос, упавшую на лицо.

— Расскажите, как это было, — попросила она.

Максудов закурил и замахал рукой, разгоняя дым.

— К сожалению, — заговорил он, кашляя от дыма и одновременно разглядывая девушку, — история весьма заурядная. Две машины столкнулись на полном ходу. Послушайте…

Девушка наконец овладела собой и заговорила с видимым спокойствием:

— Я хочу задать один вопрос. И прошу ответить правдиво и точно… Можно?

За время работы Максудов привык к тысячам подобных обращений. И то волнение, которое незнакомая девушка вкладывала в свои слова как залог полных ответных откровений, было для Максудова привычным и не производило ни малейшего впечатления. Тем не менее он внешне подобрался, прищурил глаза и бросил отрывисто:

— Какой вопрос?

— Что значит «трудно загадывать дальше»? Что будет с ним через месяц, через год? И можно ли помочь?

Максудов присмотрелся внимательнее.

— Прежде всего я должен установить, с кем говорю, — протестующим тоном произнес он. — Вы сестра?

Девушка ответила отрицательно, едва Максудов закончил фразу.

— Во всяком случае, родственница?

Ответа не последовало.

— Кто же вы?

Молчание.

— Кто вы?

— Дайте сигарету, — устало попросила Марина.

Пауза затянулась. Максудов нарушил ее первым.

— Вы… впрочем, понятно, — произнес он. — Надеюсь, что все обойдется хорошо. Но то, что я надеюсь, не значит ровно ничего. И ни один врач не поручится вам за следующий день. Говорю откровенно прежде всего из-за вас. И в такой же степени из-за него. В молодости все мы невосприимчивы к советам. Из-за этого немало страдаем сами, а чаще заставляем страдать других Завтра вы уедете, и вас трудно будет винить. А он останется. Подумайте о нем! Он сказал, что у него нет родственников и близких. Он не сказал про вас. И сделал правильно. Это настоящее мужество, можете мне поверить.

Максудов хотел было произнести удобную для всех случаев жизни фразу о том, что надо обоим тщательно взвесить свои чувства, прежде чем отважиться на какой-либо шаг; но промолчал, рассудив, что и без того сказал достаточно.

Марина закурила, удерживая сигарету дрожащими пальцами. Максудов смотрел на нее с жалостью и любопытством и думал о странных превратностях судьбы, которая непонятным образом связывает человека с человеком, иногда вопреки самым очевидным законам логики и здравого смысла… А иногда столь же непонятным образом их разъединяет. Достаточно бывает легкого дыхания, взгляда, улыбки; зато бессильными оказываются потоки тщательно подобранных красивых слов.

Максудов любил думать о превратностях судьбы. Его собственные наблюдения хранили достаточно примеров тому, как мало ценилось добро и как легко находили путь к сердцам освистанные на всех жизненных перекрестках стяжатели, завистники и подхалимы. Поэтому к любым благородным устремлениям он относился с недоверчивостью, считал их случайными, искал изъян. Однако, разглядывая тающий в сумраке тонкий девичий профиль, локон, упавший с виска, — все, что любили воспевать в женщине поэты древности, Максудов подумал вдруг о беспомощности своих доводов и понял, что незнакомая девушка поступит так, как решила давно, как поступила бы, встретив тысячу других возражений. Это был один из тех случаев, когда простой и понятный мир женщины вдруг ускользал от понимания, делался непостижимым для него… и вновь ясным и понятным для кого-то другого.

Стучали часы. В разрыве тяжких туч выплыла луна и повисла над крышами.

— Какая луна! — бодрым голосом произнес Максудов и подумал, что надо позвать медсестру Васнецову и распорядиться, чтобы приехавшей девушке обеспечили приличный ночлег. — Нет, посмотрите, какая луна, — продолжал он. — Вот скрылась. Дождь… Слышите? Сейчас мы вас устроим.

Максудов вышел из-за стола и обычной своей вздрагивающей походкой направился к двери. Девушка поднялась вместе с ним.

— Нет, мне пора, — сказала она.

— Куда же? — подозрительно спросил Максудов, возвращаясь к любимой мысли о превратностях судьбы. — Сейчас нет поездов…

Ответ, тихо прозвучавший в комнате, ошеломил его. Он стремительно обернулся и окинул стоявшую перед ним девушку ничего не понимающим взглядом.

— В Зарядное, — тихо сказала Марина.