Плисецкая. Стихия по имени Майя. Портрет на фоне эпохи

Композитор Микаэл Таривердиев признался, что впервые увидел Плисецкую именно в «Кармен-сюите»: «Да нет, конечно же, я много раз видел ее и раньше. Я вместе со всеми восторгался ее изящной скорбностью в “Жизели”, аплодировал огненной Эгине в “Спартаке”, блистательной Одетте-Одиллии в “Лебедином озере”, пленительной Зареме в “Бахчисарайском фонтане”. И все-таки впервые я увидел ее в “Кармен”. Безудержная страсть, мгновенная смена настроений, верность себе – и смерть, плата за такую жизнь, и все это уложено тем не менее в строгие рамки классического балета. Забыть не могу, как это меня тогда поразило! Я никак не могу представить себе, что балетная сцена способна вместить в себя такую несдержанную страстность жизни».

Дмитрий Шостакович, не вписавший свое имя в этот балет, аплодировавший музыкальной транскрипции Щедрина, признавался: «Я люблю эту гордую и своенравную цыганку. Женщина должна быть свободной, и никто не вправе узурпировать эту свободу – таково жизненное кредо Кармен. Кармен не изменяет своему принципу даже перед лицом смерти. Мне думается, именно в этом современность звучания спектакля». И поэтому спектакль продолжает жить и через 56 лет после премьеры.

Хозяйка Медной горы

Если бы не Плисецкая, Юрия Григоровича в Большом театре могло бы и не быть.

В 1957 году он поставил балет «Каменный цветок» в Ленинградском театре оперы и балета имени С. М. Кирова. Во время работы над спектаклем произошла во многом судьбоносная для советского балета встреча Григоровича и Симона Вирсаладзе – художника-постановщика, значительно изменившего эстетику советского балета (в 1970 году вместе они станут лауреатами Ленинской премии за балет «Спартак», а в 1977 – лауреатами Государственной премии за балет «Ангара»). В 1961 году там же, в Ленинграде, Григорович поставил «Легенду о любви». Ленинград долго был экспериментальной площадкой – сначала театральные новшества «прокатывали» там, а потом уже, если спектакли и новшества признавались удачными (здесь важно именно то, что признавались, а не оказывались: значение имела именно партийная и начальственная оценка), их переносили в Москву, в Большой. Именно так – сначала успех в Ленинграде, а потом переезд в Москву – в Большом оказался и балет «Ромео и Джульетта», в котором танцевала Галина Уланова. Зато Плисецкая была на сто процентов московской балериной. «Эта балерина принадлежит к тем артистам, которые никогда не исполняют одну и ту же роль дважды одинаково. Каждый спектакль вносит в ее исполнение что-то новое: появляются какие-то новые детали, штрихи, что-то исполняется совсем иначе, нежели на предыдущем спектакле. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, как бисирует Майя Плисецкая “Умирающего лебедя” Сен-Санса, или сравнить два ее спектакля “Лебединое озеро”» – так Юрий Григорович говорил в 1964 году, только появившись в Большом.