Плисецкая. Стихия по имени Майя. Портрет на фоне эпохи

– После конкурса?

– Да, да.

– Это был 1994 год, слом эпох, когда Советский Союз закончился, и пришла современная хореография, и все можно увидеть. И поехать можно везде.

– Абсолютно. Свобода полная. Очень много гастрольных поездок. Очень много возможностей выехать, приглашений. И очень много открылось дорог и путей для того, чтобы танцевать не только классику, но и современную хореографию. Майя Михайловна акцентировала именно на оригинальности. Ну, еще раз станцуешь классику – и все понятно. А здесь именно пошли все ребята хореографы своим современным путем и в разных стилях – неоклассика, современный танец, контемпорари. Вообще этот конкурс очень большой толчок дал тем, кто в нем участвовал. Очень большой. И иностранцы, которые приехали, и русские, и литовцы, и украинцы. Очень многие приобрели хорошую путевку в балетную жизнь.

– Потому что Плисецкая?

– Безусловно. Майя Михайловна сыграла очень большую роль. Одноименный конкурс, он широко был освещен. Плюс Пьер Карден, который был патроном. Потом он пригласил нас в Париж, мы выступали на его сцене, на Елисейских Полях.

– Вас – победителей?

– Всех победителей, лауреатов, награжденных специальными призами. Мы выступали в его театре. Небольшая сцена, больше как подиум, но они ее расширили. Мы дали там несколько концертов. Он тоже патронировал нас, мы очень много общались. Он был безумным поклонником Майи Михайловны. Ну, и потом мы все разлетелись по своим странам. Меня потом очень много приглашали с этим номером. Плисецкая уже была президентом Имперского Русского балета Гедиминаса Таранды. И я с ним очень часто выступал. Майя Михайловна тоже участвовала: перед каждым выступлением полонез широкий, представление, она выходила на сцену в красивом платье от Кардена. Мы, все ребята, которые танцевали, ее выводили. Достаточно хорошую жизнь дал конкурс всем, кто участвовал.

– Она общалась с конкурсантами?

– Практически нет. Я не видел, чтобы она приходила. Ее терзали налево, направо, ей было очень сложно. Она приходила на все просмотры. Контакта на этом конкурсе не было. После мы уже общались, как коллеги много проводили времени на гастролях. Она мне даже подарила свое сценическое кольцо – печатку, она и мужская, и женская. Она у меня как реликвия лежит, для меня она более ценная, чем любой бриллиант.

И все же главным скандалом 1994 года для Плисецкой стал не конкурс «Майя», а «Я, Майя Плисецкая» – книга-автобиография. Наталье Крымовой, жене режиссера Анатолия Эфроса, Майя рассказывала о новых временах и нравах: «Художнику, актеру, тому, кто всем виден, придумывают имидж, одним – хороший, другим – плохой. А это как клевета: никогда не отмоешься. Теперь считается, что если, допустим, музыканту не давали играть, зажимали, именно его теперь надо поднять. Но ведь многим не давали потому, что они просто бездарны! <…> В России все заполитизированы, и потому интересны только мученики. Кого не мучили, тот никому не нужен. Какое странное смещение ценностей, да?» Да. А вдруг это – одна из причин, почему сначала Галина Вишневская, а потом и Майя Плисецкая написали свои скандальные бестселлеры? О КГБ, чиновниках и власть имущих в них едва ли не больше, чем о творчестве. «Утверждать свою свободу в рабской стране, демонстрировать независимость сонму восторженных почитателей – особое наслаждение, мучительно сладкая миссия, – написала в статье “Нате. Ешьте” после выхода книги известный балетный критик Татьяна Кузнецова. – КГБ, этот монстр, поединку с которым Плисецкая отдавалась так яростно, в книге играет роль многоликого, постоянного партнера. Если бы его не было – стоило бы придумать. <…> Великолепная женщина, с детства наделенная стихийным даром поступать так, как хочется, и говорить что заблагорассудится, просто не может представить, сколько врагов нажила оттого только, что оставалась столь дерзостно-независимой. КГБ к ее природе отношения не имел».

Сначала Плисецкая планировала издать книгу в Америке. В архиве сохранилось несколько писем того периода. Вот в сентябре 1993-го она пишет переводчице на английский Нине Букс: «Меня одолевают предложениями печатать книгу по-русски в Москве. Я почти склонна. Хотя, конечно, лучше начинать с Америки». А в декабре двоюродному брату Стенли Плезенту: вот, мол, наконец-то закончила книгу, предложений издать ее в России много, но в контракте со Стерлингом Лордом есть пункт о том, что американское издание должно выйти одновременно с изданием на русском языке. Да вот незадача: контракт с господином Лордом был подписан 10 февраля 1992-го, и за почти два года он так и не смог найти издателя. И Майя кричит Плезенту: «Я хочу расторгнуть наш контракт. Как я могу это сделать? Идея с господином Лордом была твоя – пожалуйста, помоги! Я не хочу терять время с российским изданием (россияне обещали издать мою книгу за шесть месяцев)».