Плюс пятнадцать ради успеха (СИ)

Взглянув на часы, поняла, что на шуточки потратила достаточно много времени, и села в салон. Ковальских расположил цветы на заднем сиденье, изредка я посматривала на них, но они себя в машине чувствовали вполне комфортно. В отличие от меня.

У меня же смешливость прошла, и теперь ощущалось какое-то напряжение между мной и боссом. А, может, я просто переживала за Прохора. Но минуты тянулись удивительно медленно. К тому же, Ковальских всю дорогу молчал, и только когда подъезжали к больнице, спросил:

— Так и не скажешь, к кому я тебя привез?

— К мальчику.

— Твоему мальчику?

— Да, — улыбнулась я. — Сегодня ему сделали операцию, и я переживаю, как он там…

Наткнувшись на нечитаемый взгляд Ковальских, поняла, что все, что ему говорила можно расценивать так, будто речь идет не о маленьком мальчике, а о моем парне. Но не стала ничего уточнять. Пусть думает, как ему проще. Может, оставит попытки обольстить меня пафосными речами.

— Спасибо, — сказала, выходя из машины.

Следом за мной вышел Ковальских.

Я спешила, и я могла развернуться и уйти от него. Но так и стояла.

Мы находились по разные стороны джипа и просто смотрели друг другу в глаза. Странное ощущение, но мне вдруг показалось, что в эту секунду он настоящий. Такой, каким редко открывается для других.

И я не могла уйти просто так.

Но и что делать не знала. И что говорить. Ничего… Ни делать, ни говорить — ничего не хотелось.

Ветер взъерошивал его черные волосы, солнце делало зеленые глаза более насыщенными и глубокими, превращая их в два колодца, в которых легко утонуть. Проходящие мимо женщины разных возрастов и комплекций ласкали его долгими взглядами. А он смотрел исключительно на меня. И на этот раз его интересовала не глубина выреза на моей юбке и не мое скромное декольте. А глаза…

— Вирус, — услышала я голос Ковальских, не ершистый, не колкий, а с легкими нотками добродушного удивления. — Не знаю, какой. Но тебя он тоже затронул.

— Угу, — хохотнула я, давя разочарование, что он снова скатывается в пафосность и банальность. — А лечение вируса — это, конечно же, — постельный режим? И желательно именно в вашей постели?

— Красивая мысль, очень яркая, — губы Ковальских тронула усмешка, и я даже выдохнула, заметив, что он снова становится прежним. — Вот только еще один факт, который тебе надо знать обо мне — я люблю разнообразие, Ева-Ева.

— А к чему, интересно, мне эти знания? — фыркнула я и покраснела, встретившись с мужчиной глазами.

— К тому, — пояснил он охотно, — чтобы ты привыкала к мысли, что со мной просто так отлежаться не выйдет.

— Да с вами, честно говоря, и отсидеться просто так не выходит! Всю дорогу промолчали, нагнетая обстановку, а стоило вырваться…

— Вырваться? Ты уверена, что у тебя получилось? Ох, Ева-Ева… Такая наивность при такой внешности, как у тебя, просто непозволительна!

— Не настолько я наивна, как вы себе думаете!

— Вот как?

— Именно. И я прекрасно понимаю, чего вы добиваетесь этими намеками, разговорами…

— Ну-ка?

— По-моему, это элементарно — зуд унять у своего вируса!

— Если бы все было так просто, — огорчился Ковальских. — Но зудит-то гораздо выше пупка.

— Хм… — ужасно хотелось посмотреть, взглянуть, прикинуть на глаз, так сказать, но машина мешала. — В таком случае… А, может, это были и не засосы? Может, у вас ветрянка?

Я поспешила в магазинчик, и когда отошла достаточно далеко, позволила себе рассмеяться. У Ковальских был такой взгляд…

Купив из продуктов все, что мне продиктовал по телефону папа, и добавив большую игрушку рыжего кота, которую случайно заметила, я поторопилась в больницу. Впереди меня шли две женщины в медицинских халатах — наверное, медсестры выскочили купить что-нибудь к ужину. Они о чем-то негромко переговаривались и так как были крупных габаритов, закрывали обзор. А вот когда мы уже были почти у самого здания, я увидела, что Ковальских стоит у джипа, лениво облокотившись на него.

— Почему вы не уехали? — поинтересовалась я, поравнявшись с ним.

— Пережидал, пока зуд уймется, — бесцеремонно заглянув мне в пакет, он довольно усмехнулся, заметив игрушку.

— До свидания.

— Очень знаково, не находишь? Прощаешься и прощаешься, а проститься не можешь… Все уходишь и уходишь, а уйти не выходит…

— Первое — элементарная вежливость и чувство такта, — парировала я. — А второе — случайность.

— И это говорит мне девушка, которая в первый же день заявила незнакомому мужчине, что у него на шее засос! Девушка, которая бессердечно передала пинок от его друга детства Карлсона, хотя могла промолчать! Девушка, которой так понравился незнакомец с засосами, что она бросилась ему под машину, лишь бы еще раз на него посмотреть! Девушка, которая даже цветок разбила, чтобы запомниться, врезаться этому чуткому мужчине в память!

Не выдержав, я снова расхохоталась. А Ковальских удовлетворенно хмыкнул, сделал шаг, опять став слишком близко ко мне и продолжил обвинительное разоблачение:

— Девушка, которая прекрасно знает, что я не верю в случайности. Девушка, которая…

— Шлюха!