Плюс пятнадцать ради успеха (СИ)

Я даже дернулась от удивления, не сразу сообразив, что это реплика не Матеуша, да и относится не ко мне. Повернув голову на звук женского голоса, поняла, что это сказала одна из тех медсестер, которые шли передо мной. А вторая кивнула согласно и уставилась на хрупкую девушку, стоящую на больничной лестнице с ребенком на руках.

— Нагуляла невесть от кого! — продолжила лить желчью тетка. — От нее даже отец ее отказался, так и сказал: куда ты мне в коммуналку еще подкидыша своего принесешь? А она вона… Стоит, ждет кого-то. Как будто есть, кого ждать!

И снова я дернулась. И знала, что не обо мне говорят, а стало так обидно за эту девушку. Она ведь потому никуда не шла, что, скорее всего, идти не могла. Видимо, рано выписали — не было денег, нечего и палату занимать. Выписали и смеются. А ее же от дуновения ветра качает!

Я сделала только шаг, когда Матеуш удержал меня и качнул головой, едва наши взгляды пересеклись.

— Я сам, Ева, — процедил холодно. — Иди к мальчику.

Я не успела спросить, что он имеет в виду. Он больше не говорил — действовал. Открыл заднюю дверь машины, достал корзину с цветами, вопросительно взглянул на меня, а увидев кивок, подмигнул. И, нацепив на лицо широченную улыбку счастливого папаши, дождавшегося первенца, рванул к девушке на лестнице.

— Успел! — порывисто, но осторожно обнял ее. — Надо же, успел! Спасибо, что дождалась меня!

Девушка хотела что-то сказать, хотела что-то пояснить мужчине, который очевидно ошибся и принял ее за другую. Но Ковальских сложно убедить в том, чего он слышать не хочет. Он кружил возле девушки, радовался, не знал, как ей вручить цветы и не решался взять сына на руки.

— Неужели за ней приехал? — послышался голос той тетки. — Такой богатый, весь из себя буржуй и за этой?!

— Да ну! Не верю! — возмущенно пискнула напарница тетки. — Щас все развеется, щас он одумается, щас он другую присмотрит!

— Ага, тебя! — буркнула я, не в силах сдержать раздражение.

Но тетки меня не слышали — во все глаза смотрели спектакль, правдоподобно разыгрываемый Матеушем. И удивленно ахнули, когда девушка вроде как буржуя признала и пошла следом за ним, к такой шикарной машине.

— Да не, — хохотнули тетки, заметив меня у авто, — вон та его ждет. Та с ним смотрится, а эту хоть прикрывай цветами, хоть нет…

Но девушка была переполнена эмоциями и реплики либо не слышала, либо не обратила внимания. Она крепко прижимала сына к себе, позволяла Матеушу вести себя под руку и приобнимать, и сквозь слезы любовалась огромной корзиной цветов, которые были для нее… хоть это и странно…

— Вы… — приблизившись ко мне, нерешительно начала девушка. — Если бы я не увидела вас, я бы не решилась… незнакомый мужчина, и… У меня же ребенок, но… Они…А вы — девушка, и не страшно…

— Успокойтесь, пожалуйста, — попросила я, отгоняя прочь свои слезы.

Мне плакать нельзя, мне еще идти к мальчику, и надо быть сильной, потому что он тоже сильный.

— Ева, — обратился ко мне Ковальских, снова пристраивая корзинку в авто, но уже на переднем сиденье. — С твоим мальчиком я познакомлюсь в другой раз, а пока решу вопрос с этим.

— Хорошо, — я кивнула, а потом спохватилась. — А вы что, собирались знакомиться с мальчиком?

— Ну, как руководитель, я должен быть в курсе всего. Так что я просто обязан узнать, ради кого ты опаздываешь каждое утро, рискуя такой зарплатой.

— Что, снова хотите меня уволить?

— Опять провоцируешь, — хмыкнул он. — Так, пока ты работаешь, меня еще сдерживает деловая этика, а так…

Взгляд Ковальских, обжигая, скользнул по моим скулам, задержался на губах, ненадолго нырнул в декольте и вернулся к глазам.

— Добрых снов, — пожелал он таким тоном, словно знал, что я всю ночь не усну, терзаясь мыслями только о нем…

— А куда мы… — заволновалась девушка, когда Ковальских распахнул перед ней дверь машины.

— Садитесь — решим вопрос по пути.

Несмотря на тень улыбки, Матуеш говорил уверенно и в приказном тоне — ему трудно было сопротивляться.

— А вы… — бросив на меня испуганный взгляд, забеспокоилась девушка.

— Не переживайте. Он ничего вам плохого не сделает.

— Он не такой? — доверчиво спросила незнакомка.

— Он не такой, — подтвердила я.

— Поверь в это сама, Ева-Ева, — обходя мимо меня, чтобы сесть в машину, шепнул Ковальских. — И перестань от меня шарахаться.

— С какой стати? — напыжилась я и поспешно отвернулась, чтобы он не заметил румянца.

— Задание на выходные, — хмыкнул он, бережно заправив одну из прядей волос мне за ухо. — От твоего самого главного босса.

— Самый главный босс в «Синергии Лайт» — это ваш папа!

— Я сказал: твой босс, Ева. Не компании, а твой. Чувствуешь разницу?

— Нет, — ляпнула я.

— Это заметно, — мужчина коснулся костяшками пальцев моей заалевшей щеки, и с сожалением убрав руку, сел в машину. — И да, не забывай, пожалуйста, о первом задании, да? Матеуш, Матеуш Леславович… В общем, тренируйся. Надеюсь, когда мы увидимся в понедельник, ты меня сумеешь порадовать.

— Слишком самонадеянно! — проворчала я.

А он…

Он самонадеянно улыбнулся, как бы говоря: все будет именно так, как он говорит, и мы оба знаем об этом… А потом завел машину, и уехал.