Плющ

Единственный интересный предмет, обнаруженный Карлосом, находится в нижнем ящике, за несколькими папками под буквами «W-Z». Это фотография в рамке, которая, несомненно, до недавнего времени украшала стол Кентона. На ней Кентон и симпатичная молодая женщина восточного вида стоят, обнявшись, на катке в Рокфеллер-Плаза, и улыбаются в камеру.

На лице Карлоса появляется отвратительная улыбка. Женщина находится в Калифорнии, но для настоящего исследователя-экстрасенса несколько тысяч миль не представляют абсолютно никакой проблемы. Мисс Рут Танака уже обнаружила для себя, что поставила не на ту лошадь в любовном забеге. Карлос знает, что она скоро вернется в Нью-Йорк, и думает, что она может заглянуть в «Зенит-Хаус» вскоре после приезда. Кентон к тому времени будет мертв, и у нее возникнет ряд вопросов, не так ли? Да. У дам всегда есть вопросы.

И когда она придет...

- Невинная кровь, - бормочет Карлос. Он бросает фотографию в рамке назад в ящик - и стекло разлетается вдребезги. В тихом офисе звук звучит удовлетворительно громко. В другом конце коридора генерал Хекслер слегка подпрыгивает в кресле Херба, едва не уколовшись собственным ножом.

Карлос пинком захлопывает ящик с папками, подходит к столу Кентона и садится в его кресло. Он чувствует себя как Златовласка, только с довольно приличным стояком. Он сидит там некоторое время, барабаня пальцами одной руки по Священному дипломату, а другой лениво постукивая по твердому члену. Позже, думает он, он, вероятно, помастурбирует - это то, что он делает часто и хорошо. Не зная, конечно, что дни его самоудовлетворения на исходе.

В кабинете напротив Стальные Яйца занял позицию у стены слева от двери Херба Портера. Он видит отражение офиса напротив в окне Херба - слабое, но достаточно хорошее. Когда «Карлос» выйдет на разведку местности, а это рано или поздно произойдет, генерал будет готов.

11:15 утра.

Карлосу приходит в голову, что он голоден. Далее ему приходит в голову, что он забыл принести с собой какую-нибудь еду[256]. В столе Кентона могут быть шоколадки или еще что-нибудь – жвачка, например, сегодня у каждого в столе хранится, по крайней мере, несколько пластинок жвачки, - но эта чертова сволочь заперта. Рыться в ящиках в поисках чего-то, чего там может и не быть, кажется слишком серьезным занятием.

А как насчет других офисов? Может быть, там даже есть столовая, с газировкой и всем прочим. Карлос решает проверить. В конце концов, у него нет ничего, кроме времени.

Он встает, подходит к двери и выходит. И снова плющ в коридоре касается его ботинок; одна лоза вьется вокруг лодыжки. И снова Карлос терпеливо стоит, пока лоза его не отпускает. Слова излишни, друг мой - раздается шепот в его голове.

Карлос идет к следующей двери по коридору, той, на которой висит табличка «Джексон». Он не слышит, как позади него со скрипом открывается дверь кабинета Херба Портера; не чувствует высокого старика с ножом в руке, который холодными голубыми глазами прикидывает расстояние и находит его приемлемым.

Когда Карлос открывает дверь в кабинет Сандры, Стальные Яйца прыгает. Одно предплечье - старое, тощее, ужасно сильное - обхватывает горло Карлоса и перекрывает ему доступ воздуха. У Карлоса есть мгновение, чтобы почувствовать новую эмоцию: абсолютный ужас. Затем яркая, как молния, линия тепла проходит через нижнюю часть его живота. Ему кажется, что его чем-то обожгли, возможно, даже заклеймили, и он бы закричал, если бы не зажатое горло. Он не имеет ни малейшего представления о том, что его частично выпотрошили, и он чудом избежал мгновенной смерти, отшатнувшись влево, ударив генерала о край двери Сандры Джексон, заставив того вонзить нож чуть выше и далеко не так глубоко, как он намеревался.

- Ты теперь мертвый, сукин ты сын. - Хекслер шепчет эти слова Карлосу на ухо нежно, как влюбленный. Карлос пахнет «Ролейдс» и безумием. Он бросается направо, к другой стороне двери, но генерал готов к этому трюку и скачет на нем, как ковбой на старой кляче. Он снова поднимает нож, намереваясь перерезать Карлосу горло. Но почему-то колеблется.

- Разве у латиноса могут быть светлые волосы и голубые глаза? - спрашивает он.

- Что…

Он чувствует, как рука Карлоса, словно мотылек, трепещет у него на бедре, но уже слишком поздно. Прежде чем он успевает отпрянуть, латинос хватает его за яички, и сжимает их железной хваткой того, кто борется за свою жизнь и прекрасно это понимает.

- ЙООУУУ! - Кричит Хекслер, и на мгновение замок на горле Карлоса ослабевает. Генерал ослабляет смертельную хватку не из-за боли, хотя та просто невыносимая - Стальные Яйца посвятили годы жизни боли и прохождению через нее, - а и из-за неожиданности. Латиноса душат, латиноса режут, а он все продолжает сопротивляться.

Карлос снова бросается влево, ударяя костлявым плечом генерала по дверному косяку. Хекслер еще немного ослабляет хватку, и прежде чем он успевает ее восстановить, Зенит - скорее в духе шутливого добродушия, чем чего-либо еще - хватает его за руку.