Плюшевый оракул

Три пары мужских глаз исследовали ее оторопевшее лицо. Муровец, еле заставивший себя сформулировать и выговорить невероятную просьбу, казалось, был готов пробить все перекрытия старого дома и провалиться прямиком в канализацию. Ковалев выглядел довольно-таки раздосадованным подневольным человеком. Незнакомец, создавалось впечатление, как будто инспектировал хозяйку и терпеливо ждал, пока она опомнится и выдаст чистую, незамутненную реакцию.

Дождался. Хотя набросилась Вероника на Окунева:

— Вы сошли с ума, Игорь Станиславович?.. Вы что такое говорите?! Вам мало, что я натерпелась страху, пока вы какую-то свою левую банду допрашивали?! — Перевела пылающий обличением взор на подневольного пунцового Максима. Прищурилась на него и гневно воскликнула: — С ним, роман?! Да ни за что! Я вам что… я вам кто… вы за кого меня…

Мужчины терпеливо выносили ее сбивчивое фырканье, наверное, позволяли спустить пар. Тем более что никаких конструктивных вопросов Вероника пока не задавала, шипела напрочь риторически.

И метод, надо сказать, возымел действие. Вскочившая с дивана негодующая девушка запнулась на полуслове и беспомощно хлопнула глазами.

— Постойте. Вы сказали… мне угрожает опасность? — голос сорвался до трагического лепета. Помедлив, Вероника плаксиво поинтересовалась: — Игорь Станиславович, от вас вор сбежал, что ли? Или проявились еще какие-то деятели от Карабаса-Барабаса? — воткнула вспыхнувший испугом и яростью взгляд в Окунева. — Вы вообще… нашли этого Барабаса?!

Станиславович неопределенно повел плечом. Бросил прямо-таки беспомощный взгляд на молчаливого очкарика. Как будто ждал от него поддержки или команды.

Вероника, помолчав, догадливо фыркнула:

— Не удалось. Они все еще молчат.

Окунев понял, что свидетельница имеет в виду троицу воров, и мрачно кивнул.

А Нике захотелось взвыть.

Неделю назад ее вызывали для опознания означенных крадунов. Точнее, привезли. Причем не на Петровку, а в отделение полиции на окраине Москвы. Вероника, по правде говоря, думала, что ей предстоит очная ставка с «курьером», о чем раньше предупреждал Игорь Станиславович, но все повернулось совсем не так и очень-очень странно. Не сказать, чтобы Ника была страстной поклонницей криминальных сериалов, но все-таки ей приходилось видеть, как киношные полицейские проводят опознания подозреваемых. Для этого перед свидетелем выстраивают схожих по типажу субъектов и просят выбрать узнанное лицо. Следователь фиксирует процедуру на протокол и просит его подписать…

На этом странном опознании в далеком отделении полиции не было ни подставных лиц, ни следователя Захарова. Станиславович завел Веронику в темную комнатенку, пропахшую застарелым табачным дымом, и попросил взглянуть на трех мужчин, стоявших за стеклом в отлично освещенной крохотной комнате, чью дверь перегораживал плечистый конвоир.

— Стекло одностороннее, — заметив, как напряглась Ника, успокоил капитан. — Не переживайте, они вас не видят.

Горло Вероники внезапно сузилось до диаметра соломинки для коктейля, помертвевший язык приклеился к высохшему небу. Полумятова вплотную приблизилась к огромному окну; так, что на нем образовалось туманное облачко пара от ее дыхания. И пристально вгляделась в лица и фигуры. Подольше остановилась на крайнем слева типе…

Молодой коренастый мужчина, по всей видимости, все лето проходил в головном уборе, его лоб был гораздо светлее щек. Вероника попыталась угадать, мог ли он быть тем самым мужиком в алой бейсболке, что зашел следом за ней в антикварный салон? Она видела его мельком и, честно говоря, тогда отчаянно боялась повернуться и встретиться глазами. Ника лучше запомнила его дешевый джинсовый костюм и яркую кепку, чем лицо.

Так он или нет? Похож или не похож?

Нет. Тот тип был более худым, высоким, а этот приземистый и длиннорукий.

— Никого из них не припомните? — заговорил капитан с надеждой.

Ника оглядела других мужчин и категорически помотала головой:

— Нет, никого никогда не видела. Это те самые, кого вы при ограблении взяли? Все трое? Или здесь только один из них?

Игорь Станиславович скроил разочарованную мину.

— Все трое, — признался. И пробормотал: — Жаль, жаль… Неужели вас совсем-совсем ничего в них не цепляет? Вспомните, пожалуйста, может быть, кто-то где-то мелькнул?

— Нет. Совершенно точно — нет.

Огорченный Окунев потер ладонью чисто выбритую скулу, нахмурил брови.

— Но как-то они все же к вам прилипли, — произнес раздосадованно. — Подумайте, Вероника, где вы могли «подцепить» одного из них? Мы проверили по всем возможным уличным камерам наблюдения и уверены, что мужчина, стоящий в центре, сел вам на хвост не от двора, а гораздо-гораздо позже. Он появился, когда вы переходили улицу, шли к троллейбусной остановке, чтобы вернуться домой.