Плод чужого воображения

Расскажите… Можно и рассказать, тайны тут никакой нет. Только плохая это история, страшноватая. Непохожая ни на что, а я, поверьте, в жизни всякого навидался. У нас училище образцовое, отбор какой-никакой. Взяли его из-за матери-одиночки, ходила она к директору, просила, а ему, Грише, вроде всё по барабану, и учился едва-едва, и оценки из школы из рук вон. Посмотрел я на него – худой, хмурый, в глаза не смотрит и молчит. Ну, думаю, хлебнем мы с ним. Слава богу, мать у него вроде нормальная, в возрасте только. Спохватилась, видимо, что годы уходят, а семьи нет, и родила Гришу. А отца нет.

Рассказываю, а сам думаю: «Тебе-то зачем?» А Олег глаза закрыл, может, и не слушает, а сказать неловко. Наверное, почувствовал, открыл глаза и говорит: нет-нет, продолжайте, очень интересно, вспомнил свое детство. Были проблемы с родителями? – спрашиваю. Нет, говорит, у них со мной, вы же сами знаете, от горшка два вершка и уже куда какой умный, а родители старые дураки. Ладно, говорю, тогда слушайте. Приняли мы его. Присматриваюсь, а он какой-то не такой, чуть не спит на занятиях, сторонится других ребят… Я грешным делом подумал, может, под этим самым делом, обкуренный или «колёса». А потом вообще стал пропускать уроки, а у нас с этим строго. Раз предупредил его, два. Вроде понял он. А только не прошло и недели, как снова пропуск. Поди знай, может, с компанией связался, может, в грабежах участвует. Ну его и отчислили. Жду, что мать позвонит, но никто не звонит, тихо. На третий день звоню сам. Она берет трубку, я спрашиваю Гришу. А она отвечает, что Гриша на занятиях. Тут я ей сообщаю, что Гриша отчислен за пропуски. Как отчислен, почти стонет она, он ничего не сказал! И бряк трубку. А через два часа являются оба – она и Гриша. Видимо, бежали всю дорогу. Она запыхалась, волосы растрепались, пуговицы наперекосяк застегнуты. Я как есть сказал ей и про пропуски и про занятия. Что тут началось, батюшки-светы! Она стала кричать и рыдать, что воспитывает одна, что мать-одиночка, что мучается с ним, что такой урод уродился бесчувственный… Блузочку на груди рванула и бух на колени! Поднял я ее, перетащил на диванчик, накапал валерьянки, сунул под нос. Успокойтесь, говорю, Клавдия Сергеевна… Ее Клавдией Сергеевной звали. Успокойтесь говорю, я еще раз поговорю с Гришей. А он тут же, бледный, хмурый, с места не сдвинулся: как стоял, так и стоит, как чурбан, честное слово! Короче, сходил я к директору, на педсовете выступил. Отбил парня. А ему сказал, если ты меня подведешь, имей в виду, я работу потеряю. Обещай, говорю, что с этого дня ни-ни! Он кивает. Когда выходили из цеха, взял я его за плечо, а он как-то так резко вывернулся и скривился. Что, думаю, за лажа? А у меня опыт. Придержал за руку, стащил куртку, заломил рубашку и чуть не ахнул. Кровоподтеки, свежие, багровые, на плечах, на ребрах… Измолотили его, похоже, палкой. Стою, держу его, а он голову повесил и не рвется больше. Я своих пальцем никогда не тронул, поверите? Лариса иногда могла накидать полотенцем, а я никогда. Смотрю, глазам своим не верю. Кто, спрашиваю, а он молчит.

Не поленился я, сходил в тот же день в детскую комнату милиции, мы с ними в контакте держались. Капитан там был такой, Саня Яценко, понимающий мужик, пацаны его очень уважали. Спрашиваю, знаешь такого? Знаю, говорит, как не знать. И рассказал, что Клавдия Сергеевна эта законченная психопатка, состоит на учете, периодически лечится. Гришу за любую провинность колотит нещадно и милицию вызывает чуть не каждую неделю: якобы он ее убить хочет, с ножом бросается, газом травит, требует, чтобы поставили на учет, заявления пишет. Хочешь, говорит, почитать? У меня их тут полно, смотри! Стал я читать… аж дыхание сперло.

Как же, говорю, ее лечат, если она такое вытворяет? Нет показаний держать постоянно, отвечает. Не столько той болезни…

И взял я тогда над Гришей шефство. А он после того, как я все узнал, расслабился вроде. Не дичится больше, разговаривает. Я его после занятий оставляю на предмет якобы помощи или уборки мастерской, разговоры всякие веду душеспасительные, по-мужски, воспитываю незаметно. Вот закончишь училище, говорю, получишь диплом электрика и на все четыре стороны, страна большая, тебя с твоей специальностью везде с руками оторвут. А он и отвечает: а ее куда? Она же без меня пропадет. А я и не знаю, что сказать. А только, что же тут скажешь? А в горле ком, бедняга ты, думаю, бедняга, вишь, как за мать стоит, хоть и страшная у него жизнь с этой самой матерью, да ведь другой-то нет!

Так и пролетели три года. Гриша диплом получил, распределили его на химкомбинат в кордовый цех. Я лично сходил туда, познакомился с начальником цеха, женщина у них была, рассказал кое-что про Гришу, объяснил. Она говорит, не беспокойтесь, не обидим. Нам мужики нужны, на вес золота они у нас. А через год примерно заходит Гриша ко мне в училище. Смотрю – возмужал, подрос, а лицо детское, такое же. И не один, девушка с ним, Олеся. Невеста, спрашиваю. Жена, отвечает. Во как!