Плод чужого воображения

– Что вы себе позволяете? – закричал Степан Ильич. – Хватит с нас ваших игр! Мы ничего не знаем! – Лицо его стало багровым, он брызгал слюной и все пытался захлопнуть дверь. – Уходите вон! Я полицию вызову!

Монах опомнился, отпустил дверь. Дверь с оглушительным треском захлопнулась. Монах остался стоять на крыльце дурак дураком. Постоял минуту-другую и пошел восвояси. У калитки оглянулся и увидел, как шевельнулась занавеска на одном из окон. Он подумал, что это Любаша…

Несолоно хлебавши, он побрел назад к Доктору, чувствуя себя уставшим до чертиков. Даже мысль о пиве не радовала. Что же делать?

У дома Доктора он заметил добродеевскую «Ауди» и понял, что вернулся журналист. Тем более громкий добродеевский бас слышался еще на улице.

Они поджидали его. Стол был накрыт. При его появлении оба замолчали и уставились вопросительно.

– Что-нибудь узнал? – спросил Добродеев.

– Пойду приму душ, – буркнул Монах. – Чертова жара!

… – Да скажи ты хоть что-нибудь! – рявкнул Добродеев, когда Монах наконец поднялся на веранду. – Не томи душу! Что происходит?

– Не знаю. Не ори! – Монах сел. – Голодный как собака. – Он положил себе на тарелку вареной картошки и мяса. Откупорил бутылку пива, припал.

Доктор и Добродеев переглянулись и уставились на пьющего из горла Монаха. Тот допил, отставил бутылку, утерся рукой.

– Где ты был? – Добродеев сбавил тон. – Мы не знали, что думать…

– Хотел поговорить с Любашей.

– С Любашей? – недоуменно переспросил Доктор. – Вы думаете… – Он осекся.

– Они подруги, Лариса могла сказать ей, что собиралась поговорить со мной. Она очень сдержанный человек… была, боялась показаться смешной, держала себя в узде… так мне показалось. Она не могла прийти ко мне… э-э-э… спонтанно. Она все свои подозрения обсудила с подругой. Должна была.

– И что?

– И ничего. Ее супруг меня на порог не пустил. Сказал, хватит играть в игры, полиция разберется без нас. Я думал, он меня прибьет.

– А Любаша?

– Я ее не видел. По-моему, она наблюдала в окно. А что она может? Мужнина жена…

– Христофорыч, но ведь должно что-то быть, – простонал Добродеев. – Ты же психолог, ты всех насквозь видишь! Читаешь как в открытой книге! Ты же всегда прав насчет людей, ты предсказываешь поступки и… вообще волхв! Ты должен чувствовать!

– Я могу поговорить с ней, – сказал Доктор. – Мне она не откажет.

– Боюсь, не получится. Налоговик не дурак, догадается. Я думаю, они уедут.

– А вы не допускаете… Разве не существует хотя бы малейшей возможности, что Лариса утонула? – спросил Доктор. – Несчастный случай…

– Существует. Конечно существует. Это было бы самым простым решением, а я всегда за простые решения, так как они самые правильные. Но в данном случае, боюсь, не сработает. Как, по-вашему, почему умерла Зина?

– Ты же сам сказал, несчастная любовь, чувство вины, возможно, он ее бросил… Денис.

– Нестабильная психика старой девы, – добавил Доктор. – Трагическая смерть сестры.

– Она желала ей смерти, Христофорыч говорил…

– Желала, верно. Но от этого еще никто не умер. А вот когда столкнулась с настоящей смертью сестры, оказалась не готова. Понимаете, смерть сестры, пожелания ей смерти, ненависть, любовь, чувство вины… да! Мотив. Но… – Монах запнулся.

– Но?.. – повторил Добродеев.

– Самое страшное – фрустрация.

– В каком смысле?

– Разбитые надежды. Она считала, что сестра стоит на дороге к счастью. И вот сестры нет, и оказалось, счастья тоже нет.

– Да она в такой атмосфере прожила всю свою жизнь! – закричал Добродеев. – И вдруг сейчас решила покончить с собой? Любовь! Да, понимаю, свадебное платье… Кстати, она не могла сшить его за пару дней, значит, сшила уже давно, задолго до смерти сестры. Знаете, такие… никакие, неизбалованные, незаметные, без друзей и близких – самые живучие, им мало надо! Понимаете? Они живут малым. Купила мороженое, новую тряпку, шоколадку, посидела в парке, сходила в библиотеку… Я не понимаю, почему она ушла! Убей, не понимаю!

– А любовь?

– А что любовь? Даже если он с ней спал, то будет спать и дальше, не думаю, что она рассчитывала на большее.

– Не согласен, Леша, как раз наоборот. Рассчитывала. Потому ушла. Ты рассуждаешь как мужчина, логика у тебя мужская, а она – женщина. Она сшила себе платье, давно, как ты говоришь, и это значит, что она все время надеялась. Значит, было что-то, что дало ей повод. Допускаю, Денис спал с ней… Всякая женщина, видя мужчину впервые, уже примеряет его в качестве мужа. Это природа, это инстинкт, диктующий продолжение рода.

– Ладно, спал, и что дальше? Куда ты клонишь?

– Маловато для мотива. Тут я с тобой согласен, она всю жизнь довольствовалась малым.

– В каком смысле, маловато для мотива? – Добродеев, похоже, совсем запутался и начинал противоречить самому себе.

– Не знаю. – Монах поднял руки. – Женщины для меня загадка. Но… все-таки маловато.

– Вы имеете в виду, Олег, было что-то еще? – спросил Доктор.

– Ты думаешь, это все-таки она… сестру?

– Нет. Невозможно технически – фактор времени. И физически. Ей не хватило бы сил стащить тело в овраг.