Плоды школы Верт

Далеко не зимний холод вдруг сковал его члены: со столика на Бербериса глазело уродливое воплощение некоего зверя, страшного не только по своей природе, но и по неумению ваятеля. Тёмная скульптура была вылеплена из золы и глины, и изображала пучеглазую пакость на четырёх ногах.

Профессор выдвинулся из угла семенящими шажками, чтобы на расстоянии вытянутой руки вовсе упасть на колени:

— Не погубите, Ваша Светлость! В моих подношениях нет ни капли крови! — перед уродцем лежала рябина.

Берберис покрепче ухватился за свечу и переместить взгляд с глиняной твари на профессора:

— Так вот каков из себя драконопоклонник.

Узвар горестно покивал головой: стар и немощен.

— А где остальные?

— Я один, — поклялся профессор. — Знания ритуалов мне передала мать, я же ни с кем не делился.

— Вы были добры ко мне, — Берберис никак не мог отпустить свечу. — Покиньте школу с первым лучом рассвета.

Узвар смахнул слезу:

— Я принимаю условия. Только мне горько остаться в вашей памяти кровожадным еретиком. Знайте, граф: за всю жизнь я и мыши не обидел, мои подношения — лишь ягоды и фрукты взамен на продление жизни.

Звучало как вымысел или бред больного, но достаточно было внимательно взглянуть на профессора, вопреки всему держащегося за жизнь, чтобы крупица сомнения упала в душу.

— Я сильно рискую, но полнолуние — период, когда грань между мирами истончается и древнему богу легче проникнуть к нам. Святая Церковь лишь из страха и зависти нарекла Дракона «демоном», ведь ОН грозный конкурент. Дракон творит чудеса лучше любого Святого, причём не в древних писаниях, а здесь и сейчас. Но требует подношений. В моём случае, чудо — вымученное. Дракон пресыщен бескровной едой, оттого моя жизнь размазана по старости и больше тянется, чем течёт.

Ещё не план и не идея, а лишь неясный задаток мысли стал образовываться в голове Бербериса. Чёткое желание не успело сформироваться, как решительность разразила тишину одной фразой:

— Я хочу говорить с ним!

— Говорить с Драконом? — Узвар не на шутку испугался. — Зачем вам это?

— Или я приведу охрану! — Берберис затряс над профессором свечой, словно клинком.

Орошённый воском, тот сжался вдвое.

— Я покажу Вашей Светлости Дракона. Он придёт на мой зов. Только прошу: будьте осторожны и… учтивы.

Старик умолк. Укутанный в плащ, он стал напоминать лежащий на полу тугой тёмный кокон. Потянулись минуты, свеча утратила не меньше сантиметра от первоначальной длины, а профессор не подавал признаков жизни. Берберис склонился и осторожно коснулся Узвара. Странно, но пальцы будто касались не живого человека, а безжизненного полена.

Берберис приблизил свечу к лицу профессора, из-под капюшона вырвался дымный хрип, чуть не погасивший пламя. Неожиданно кокон разверзся сгустком тьмы. Сначала показались когтистые пальцы — по четыре фаланги на каждом, затем из профессора вырвались длинные лапы. Дракон выбирался из своего миньона, словно настырная крыса сквозь крохотную щель в стене. Он оказался чернее любой тени и выше любого мужчины. Его тело было длинным как у змеи и заканчивалось непропорционально мощным хвостом с шипом на конце. На гладкой вытянутой морде, состоящей из одной пасти, виднелись ярко-жёлтые крапинки — глаза. Чтобы не пробить макушкой потолок, Дракону пришлось опуститься на четвереньки. Его хвост будто жил своей отдельной жизнью и ловко протянулся шлагбаумом вдоль выхода, преграждая Берберису путь.

— Ты желал видеть меня, дитя? — пасть лишь слегка приоткрылась, но слова звучали чётко; голос пробирал до костей — так на поверхность болота выползают с утробным гулом пузыри воздуха.

Колени Бербериса дали слабину, он покачнулся, но устоял.

— Я — Берберис, сын графа Преклета…

— Ты — пища, дитя, — хвост Дракона слегка подтолкнул графа в спину ближе к клыкам.

Берберис изо всех сил упёрся ногами:

— На мой крик сбежится охрана Верта.

— К тому времени я вернусь в свой мир. Схватят старого профессора. Таковой будет твоя благодарность за его доброту?

— Но я могу и не кричать, — Берберис сглотнул ком в горле. — Узвар говорит, что ты умеешь творить чудеса. А можешь ли ты воспламенить страсть в сердце?

Дракон оскалился: улыбкой ли это было или проявлением презрения — не разобрать. Да и способен ли монстр чувствовать как человек, или его мотивы также глубинны, как и породившие его времена?

— Моя кровь горячее лавы. Одной капли достаточно, чтобы воспламенить необузданную страсть в хладном сердце!

Доселе нечёткий план в голове Бербериса приобрёл беспощадную завершённость:

— Сколько ты хочешь за свою кровь, демон? — граф лихорадочно прикидывал сумму, которую сможет выручить продажей вещей и занятием в долг.

Чёрный хвост обернулся вокруг Бербериса, сковав дыхание, Дракон приблизился к его лицу: один выдох — и свеча потухла, остались только белые клыки да жёлтые угольки глаз.

— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, дитя.

Глава 8