Плоды свободы

Там Джона рассчитывала встретиться с Рамманом, и если понадобится, то вступиться за первенца перед Аластаром Эском. Тот не посмеет идти против самой Лаунэйд, он не обидит сына. Шуриа так рвалась на берег, что Джэйффу пришлось ловить ее за юбку.

– Погоди! Куда бежишь? Стой, а то за борт свалишься! Да потерпи чуток, я тебе щечки ототру.

Элир щедро поплевал на носовой платок и стал размазывать грязь по Джониной физиономии. Она даже не сопротивлялась.

Тем временем Грэйн пришвартовала «Скорый».

– Чтобы, значится, не стыдно было дэйнлцам показаться на глаза. Сейчас вот шляпку натянем пониже, юбчонку почистим, ботики помоем, – бормотал шурианский стрелок, доводя облик соратницы до совершенства. – Во-о-от! Теперь ты снова красавица и настоящая принцесса.

И надо полагать, в искусстве украшения женщин Джэйфф превзошел всех. Настолько, что мятежные янамарцы прямо поголовно дар речи потеряли. Встретившая незваных гостей делегация безмолвствовала с четверть часа, наверное. Бдительные охранники даже ружья опустили. И без всяких возражений комитетчики отвели всех троих – Джону, Грэйн и Джэйффа – прямиком к княгиням, оставленным, как говорится, на хозяйстве, пока Вилдайр, Аластар, Идгард и Рамман в Янамари-Тай военный совет держали.

– Джо…йн?! Ох! Пламя Локки! – потрясенно ахнула Вигдэйн, всплеснув руками.

Подпираемое с двух сторон бравой капитаншей и бывшим рилиндаром, перед княгинями стояло живое огородное пугало: на костлявое тельце кто-то сослепу натянул задом наперед провонявшую тухлой рыбой одежду, из слипшихся на макушке волос торчали какие-то ободранные перья.

– А вот и я, – хрипло пискнула Священная Невеста.

Мэрсейл беззвучно ругнулась: «Очковая ты змея», имея в виду белые круги вокруг глазниц на фоне черного от сажи лица Джоны.

Вилдайр, Аластар и остальные Эски

Так вот ты какой, Волк Архипелага! Вальяжный, сильный, плечистый… Ох, почти что урчащий от удовольствия. И уселся поближе к камину, вытянулся в кресле, точно огромный сторожевой пес. Красивый хищный зверь: позумент на мундире золотой, галстук шелковый, сапоги блестят. Какой же ты великолепный экземпляр, «дядюшка Вилдайр»!

Сина, до этого вечера ни разу не встречавшаяся с ролфийским князем, была сражена им практически наповал. И как ни пыталась ученая диллайн, как ни силилась логично объяснить, отчего это при виде Вилдайровых кос ее бросает то в жар, то в холод, потеют ладони и часто-часто бьется сердце, все без толку.

А повелитель Ролэнси, будто и не замечая девичьего замешательства, знай грел ладони о серебряные бока старинного чеканного кубка с горячим вином да картины на стенах разглядывал.

– Знакомое лицо! – прищурившись, он всмотрелся в один из портретов, а потом сам себе кивнул: – Оддин Алэйа, если не ошибаюсь, адмирал и граф. Помню-помню, встречались! Однажды он меня разбил, – доверительно понизив голос, сообщил ролфи княжне и уточнил: – Почти.

Подмигивать и без того смущенной девице Вилдайр не стал, вместо того перемигнувшись с покойным графом Оддином и отсалютовав старому противнику его же фамильным кубком: – Хороший человек и воин хороший.

И полукровка, как и большинство синтафской аристократии, плод вынужденных союзов побежденных-ролфи с победителями-диллайн. Что ж, теперь ему тоже светит Алая Луна. Всем светит, и новому народу, и старым, и Эсковой дочери тоже. Уж не отсвет ли маленькой шалуньи-Фрэйны лег румянцем на скулы диллайнской княжны?

Заранее представленные друг другу, они дожидались в роскошной столовой Янамари-Тай остальных переговорщиков. Оказалось, что быть наедине с Вилдайром Эмрисом – тяжелое испытание для девушки, тем более одетой столь легкомысленно. Открытые плечи полыхали огнем похлеще камина, когда их находил взгляд ролфи. И чтобы скрыть дрожь губ и смущение, Сина подошла прямо к портрету.

– Янамарская к-коллекция живописи одна из самых богатых в Файристе.

«Меллинтан! Я, кажется, начала заикаться!» – ужаснулась княжна.

Теперь-то она точно знала, что Джойана Алэйя по-настоящему любила несчастного одержимого Аластара. Другой причины двадцать лет оставаться только невестой Вилдайра Эмриса у женщины быть не может.

«Отбить его у шурианки, что ли? – лихорадочно думалось Сине. – Или самой напроситься в четвертые жены. О, какая же я дура!»

– Полагаю, наш долг состоит в том, чтобы не допустить ее гибели, всей этой красоты, – мурлыкнул Священный Князь, покидая кресло. Право, не рассиживаться же ему, когда благородная дева стоит! Здесь, на фоне всех этих древних графских портретов, самое место припомнить о старинной куртуазности, почти забытой в сей пропащий век!