Плохая

И нет, я не думала, что там есть жучок и он мог меня слышать. Наивно было бы так думать- телефон был за тысячи километров от него, к тому же давно выключенный, да и зачем ему было следить за мной… У Даниэля Ламуна все было хорошо. Я следила за новостями и с печальной радостью узнавала про его новые и новые достижения. Даниэль остепенился. Ожидаемо ушел в политику. Его позиции среди своих существенно укрепились, когда спустя полгода после нашего расставания отец умер от сердечного приступа. Теперь этот молодой мужчина занимал одно из центральных мест на политической арене Ливана, а спустя год своей активной карьеры во власти выступил в числе инициаторов замирения и объединения страны на основе надконфессионального, то есть в отрыве от религиозных установок, принципа. Я гордилась им. Гордилась и, сдерживая рвущиеся наружу рыдания от тоски, мысленно хвалила себя за то, что ушла… Что дала ему расти дальше… Мы оба были обречены, если бы остались вместе. А сейчас каждый из нас получил шанс стать тем, кем не стал бы никогда. Иногда что-то нужно потерять, чтобы что-то приобрести…

[1] Вольный перевод автора стихотворения сирийско-ливанского поэта Низара Каббани «В Бейруте дождь…»

Глава 40

Эта поездка была уже третьей по счету. На этот раз мы вывозили небольшую группу детей из школы-интерната, оказавшейся на линии соприкосновения боевых действий. Все они недавно лишились своих родителей. Полностью фрустрированные, запуганные, потерянные. Сердце разрывалось от одной только мысли, что происходило в их маленьких головках и еще более маленьких сердечках. За этой группой я решила поехать сама. Не знаю, почему, сотрудников было предостаточно. Просто интуиция подсказывала, что должно быть именно так… У нас в центре их уже ждали психологи, реабилитологи, детские педагоги. Я знала, что мы им поможем. Что сможем найти новые семьи, что все будет хорошо… Надо только прорваться, только спастись…

Дорога до интерната на рассвете была относительно спокойной. И мы даже смогли быстро рассадить детей по автобусу. Я ехала в машине сопровождения, с водителем на упреждение. До границы нам оставалось не более шестидесяти километров…

Помню, как проехали перечеркнутую надпись белым на синем фоне, говорящую о конце населенного пункта, как вдруг послышалась стрельба и крики. Машины резко ударили по тормозам, на дорогу выскочили вооруженные, одетые в камуфляж люди, а я попыталась себя ущипнуть, чтобы убедиться, что не сплю. Что это не очередной страшный сон с нелепым сценарием. Нет, не сон… Это, мать его, был вовсе не сон…

Как минимум несколько часов езды с мешком на голове. Снова затекшие руки, завязанные за спиной, снова сидение в подвале. Нет, не может быть. Ну, не может быть это правдой… Я не хотела повторения, не могла даже представить, что опять…

Потеряла счет времени. Голова сильно кружилась, темная ткань мешка, надетого сверху, не давала вздохнуть полной грудью, да и вряд ли это было возможно от спирающего грудь чувства неизвестности и пережитых побоев. Уже с час я сидела в каком- то автомобиле, несущемся в неизвестную для меня пустоту. Все как в прошлый раз. Снова я заложница ситуации… Все, что я помнила- звуки перестрелки, крики, опять огонь. Боль. Темнота…

Машина резко остановилась. Я услышала, что буквально через минуту соседняя дверь на пассажирском сидении распахнулась и рядом со мной кто-то сел. Внутри все сжалось от страха и от… Странное ощущение дежа вю вмиг охватило меня. Запах? Энергетика? Не может быть… Не может… Почувствовала прикосновение чьей-то руки к своей голове. Еще мгновение- и мешок был снят. От резкого света глаза заболели. Я зажмурилась, но даже сквозь обуявшую меня пелену смогла разглядеть Его. Со мной рядом сидел Даниэль. Мой Даниэль.

Резко дернулась, закрыв рот руками. Из глаз брызнули слезы. Он неодобрительно цыкнул, явно не желая видеть мою истерику, а я уже не могла остановить себя.

— Ты… — шептала я, — ты…

— Прекращай, — на забавном, ломанном русском, от чего захотелось плакать еще больше, — все теперь хорошо…

— Это был ты, да?! Где дети?!

— Конечно, не я, идиотка! Я спас тебя! Какого черта ты поперлась на границу? Ты хоть понимаешь, что здесь сейчас военные действия? Это другая страна! А если бы я не следил за тобой и не знал бы про твою выходку?!

— Где дети?! — повторяю я, как мантру.

— В безопасности. Успокойся уже. Кстати, правильно, что ты никогда раньше не плакала. Тебе не подходит…

— Да пошел ты… — снова реву и тут же смеюсь.

Не выдерживаю, резко подаюсь к нему и обнимаю. В буквальном смысле впиваюсь в него. Если бы попытался отцепить сейчас- то только с мясом.

— Скажи мне, Алёна, почему мне все время приходится вытаскивать тебя из тыза (араб. — задница)? — говорит он, сжимая еще сильнее

— Наверное, потому что я плохая девочка, вечно ищущая приключения на этот самый тыз.

Мы оба хмыкаем. Снова смотрим глаза в глаза, а потом набрасываемся друг на друга. Я краем глаза замечаю, что водителя в машине нет, мы одни, а окна затемнены, так что сомнения в сторону, если бы даже они у меня и были.