Плохая дочь

– То есть она жива? – уточнила я. – Мне заведующая звонила. Я буду в больнице через три часа. Пожалуйста, если вы окажетесь там раньше, напишите, что с мамой, – попросила я хирурга.

Он так и не ответил. Когда я приехала в больницу, ног не чувствовала – правую свело судорогой от бедра до щиколотки. У меня так случается на нервной почве. Но, как правило, по ночам, чего я не помню. Муж утром говорит, что меня трясло и он не спал. В тот день я вывалилась из-за руля и поплелась к зданию, в прямом смысле подволакивая ногу.

Мама с Димоном и соседкой-бабулей курили в палате и пили вино. Бабуля была совсем не против курения, а даже за – вспомнила, как красиво курил ее мужчина. Нет, не муж, конечно, а любовник. И вино он пил красиво. Эстетом был настоящим. А муж – так, от сохи, работяга с простой мордой. Квадратный и примитивный. Любовник же все делал красиво – и пил, и курил, и целовал. Да и внешне киноактер. Высокий, статный брюнет, глаза впол-лица.

– Так что ж вы от мужа к любовнику не ушли? – удивился Дмитрий.

– А то ж. У него таких, как я, много было. Так что или жить спокойно, или всю жизнь за мужика биться. Я решила не воевать, со своим навоевалась. Но мой-то что – на него замахнешься, он и сникнет. Хороший у меня муж был, царствие ему небесное, пил тихо, жил тихо, меня боялся. Сейчас бы я, конечно, любовника выбрала. Где он теперь? Может, помер уже?

Когда пожилая нянечка, почувствовав запах дыма из палаты, появилась на пороге, ей прямо нехорошо стало. Во-первых, дымом несло из туалета – Дмитрий, чтобы перебить табачный запах, зажег газету и бросил в урну. Газета не потухла, а задымилась. Но никто не обратил на это внимания, поскольку бабуля как раз про любовника интересно рассказывала. Старушка, еще неделю назад обещавшая испортить больнице статистику смертности, сидела румяная, с чашкой в руке. И в чашке плескался явно не чай. Моя мама курила. Дмитрий ухаживал за женщинами – подливал вино, открывал пошире форточку. В углу палаты, рядом с капельницами, аккуратным строем стояли бутылки – нянечка насчитала три. Четвертая стояла на тумбочке, деликатно прикрывшись мандаринами.

– Вы это что тут? – ахнула старшая медсестра, вызванная по тревоге нянечкой.

– Мы тут выздоравливаем, – ответил Дмитрий. – Правда же, девочки?

Девочки дружно кивнули и засмущались.

Старшая медсестра залила мусорное ведро водой, пообещала Дмитрию все ужасы, какие могла, забрала початую бутылку вина с тумбочки вместе с мандаринами и ушла, громко хлопнув дверью.

Вот тогда-то мне позвонила заведующая отделением и попросила приехать «срочно».

Войдя на этаж, я увидела и узнала маму издалека. Она стояла около открытого окна и разговаривала с какой-то женщиной. Мама явно была в ударе – бурно жестикулировала. Женщиной оказалась та самая бывшая невестка бабули, и в этот момент для нее проводился юридический ликбез. Бабуля решила завещать квартиру невестке и внукам.

– Вы кого-то ищете? – спросила меня медсестра, которую я видела впервые. Наверное, новенькая вышла. Все старенькие меня знали в лицо.

– Уже нашла, – ответила я. И это было чистой правдой. Мама снова стала моей мамой – яркой, наглой, решительной. Она говорила, собирая вокруг себя толпу поклонников и почитателей. Вышедшие на прогулку по коридору больные, таскавшие за собой капельницы, ковыляющие, задерживались около двух женщин и слушали. Задавали вопросы, переспрашивали. Я села на каталке около сестринской, чтобы не мешать представлению – у мамы в тот день явно состоялся аншлаг. И я ей завидовала. Ее открытости, умению подчинить себе публику, красивой жестикуляции, шуткам, которыми она сопровождала выступление-лекцию. Люди смеялись. Я этого дара абсолютно лишена. Панически боюсь выступать, меня накрывает дикий страх, когда я оказываюсь в толпе людей. Мама явно владеет гипнозом, колдовством и всеми видами магии – она умеет в себя влюблять, заставляет ловить каждое свое слово, завораживает публику так, что ее не отпускают и вызывают на бис.

Мама наслаждалась вниманием, я это видела и не хотела ей мешать. Она, в шейном корсете-фиксаторе, халате и тапочках, выглядела такой красавицей, что мне оставалось лишь восхищаться. Да, она была примой, звездой.

Появился Дмитрий.

– Она вернулась, – сказала я.

– Да, она крутая.

– Да, крутая, если это не ваша мама. Вас уволят?

– Конечно. Нас всегда отовсюду увольняют, но мы возвращаемся. А память о нас живет в веках! – хохотнул санитар.

Тут меня дернуло. Дмитрий говорил не так, как положено санитару.

– А что вы окончили? – уточнила.

– ВМК МГУ, – ответил Дмитрий.

– Офигеть, простите за жаргонизм.

– Ага. Так бывает. Мне каталка нужна, уж простите.

Я сползла с насиженного места и пошла разгонять мамину благодарную публику. Дмитрий, работавший санитаром, имея за плечами факультет вычислительной математики и кибернетики главного вуза страны, покатил каталку в приемное отделение.

– Забирайте, – сказал мне лечащий врач мамы.

– Ее нужно перевести в другую больницу? Может, в реабилитационный центр? – уточнила я.

– Это нам нужен реабилитационный центр, – сказала заведующая отделением.