Плохая мать

— Жизнь не так устроена. — Она еще раз вздохнула, посмотрев на него, и даже при тусклом освещении, а может быть, из-за этого, он был поражен ее красотой, очертаниями ее лица, этими высокими скулами, ее слегка покатым носом. Он наблюдал, как она превращалась из девочки в женщину, и считал ее красивой на каждом этапе жизни. Он понял, что влюблен в нее, одним ранним апрельским днем, когда ему было пятнадцать лет, и принял это так же естественно, как земля принимала дождь. И с такой же покорностью.

И хотя он думал, что двинулся дальше, на самом деле это так и не произошло. Это все еще была она. Всегда она.

Их взгляды встретились, и Гэвин наклонился, позволив своим губам коснуться ее губ. Он даже не понял, что сделал это, пока не услышал ее тихий вздох. У него перехватило дыхание, а она моргнула и посмотрела на него, но не отпрянула, и тогда он прижался губами к ее губам сильнее, слегка наклонив голову и проведя языком по изгибу ее мягких губ. Она открылась, и его сердце воспарило, он обхватил ладонями ее лицо, когда она издала еще один тихий звук — на этот раз стон. Он пробежал через его рот и вниз по позвоночнику, остановился в паху и завибрировал там, когда его член набух, прижавшись к молнии брюк. Ее язык встретился с его языком, и она растворилась в нем, нежность и возбуждение смешались внутри. Сиенна. Сиенна. Это было то же самое, но в то же время другое. Прошлое и настоящее слились воедино, когда он заново познакомился с ее вкусом, текстурой и ощущением ее в своих объятиях. Как он жил без этого так долго? Казалось чудом, что он выжил.

С тихим, сдавленным вздохом она отстранилась, повернув голову и поднеся тыльную сторону ладони ко рту.

— О, Гэвин, — выдохнула она. — Это неправильно. Между нами все кончено. Между нами уже давно все кончено. — Она встала, и какое-то мгновение он продолжал сидеть, уязвленный и потерянный.

Они поговорили, да, возможно, нашли некоторое взаимопонимание. Некоторое умиротворение. Но для них ничего не изменилось. Он заставил себя подняться на ноги, и, черт возьми, его ноги немного дрожали. Он чуть не рассмеялся. Только одна женщина могла заставить его ноги дрожать, и, по-видимому, не имело значения, было ли ему семнадцать или двадцать девять.

— Пойдем. Я подвезу тебя до твоей машины, — сказал он, и она последовала за ним, хотя и сохраняла дистанцию.

Глава двадцать третья

— Сиенна, здесь кое-кто хочет тебя видеть. — Сиенна подняла глаза, кивнув Ксавье, и поставила банку кока-колы, из которой только что отхлебнула, надеясь, что доза кофеина и сахара снимет легкую головную боль, которую она чувствовала. У нее не было привычки пить газировку по утрам, но, боже, ее разум затуманен. И снова она ворочалась большую часть ночи, прокручивала в голове дело, письма, но с дополнительным беспокойством по поводу Гэвина и всего, о чем они говорили.

Не говоря уже о том поцелуе.

— Учитель естествознания из средней школы Коппер-Каньон? — спросила она Ксавье. Так и должно было быть. Он был единственным человеком, с которым она связалась, который согласился прийти в участок и ответить на несколько вопросов, касающихся их мистера Патча.

— Да. Я привел его к вашему столу. Не был уверен, что вы хотели, чтобы он оказался здесь.

Сиенна встала.

— Нет, — сказала она. Ей не нужно было смотреть на доску, чтобы напомнить себе, что это не то, к чему был бы готов любой гражданский. Не говоря уже о том факте, что это были улики, большинство из которых не представлены общественности. — Спасибо, Ксавье. Есть какие-нибудь успехи с этими ежегодными альбомами?

Он направился вместе с ней к комнате, где стояли оба их письменных стола.

— Не совсем. Я смог исключить горстку студентов мужского пола, основываясь на том факте, что они больше не живут в штате или что-то в этом роде, но я не совсем уверен, что ищу.

Сиенна вздохнула, когда они завернули за угол.

— Мы тоже, — сказала она. — Продолжай отсеивать учеников и дай мне знать, если что-нибудь кто-то вызовет у тебя особое подозрение.

Он ухмыльнулся, отворачиваясь от нее к своему столу.

— Будет сделано.

Мужчина лет шестидесяти, почти лысый и в круглых очках, сидел на пустом стуле сбоку от ее металлического стола, и Сиенна, приблизившись, протянула руку.

— Мистер Фриман?

Он встал и пожал ее руку.

— Детектив Уокер. Зовите меня Рой.

— И вы зовите меня Сиенна, — сказала она, садясь и моргая, когда от небольшого головокружения комната на мгновение закружилась. — Спасибо, что пришли. Я очень рада познакомиться с вами.

— Не проблема. Это было по дороге на встречу, которая у меня назначена примерно через час.

— Я не отниму у вас много времени. Просто надеялась, что вы сможете ответить на несколько общих вопросов об учителе, с которым вы работали двадцать лет назад, Шелдоне Биле. В то время вы были единственным учителем естествознания в школе, поэтому я подумала, что вы, возможно, работали с ним более тесно, чем с другими сотрудниками.